Девушка, которой нет
Шрифт:
– Исчерпывающе. – Саня потер нос, будто поправил невидимые очки. – Невозможно. Давай лучше попробуем тебя в белочку превратить. – Он широко улыбнулся, все еще надеясь исчерпать происходящее шуткой.
– Лучше в черепаху или бабочку. Не знаю, хочу ли я жить долго или умереть сегодня же.
– Умереть никогда не поздно, – неудачно сострил Кораблев.
– Хватит шутить! Во мне такая беспредельная сила и тоска, что я вот-вот взорвусь… Я все могу. Но мне этого не хватает. Выполни мою просьбу – избей меня. До бесчувствия. Каков каламбур! – Щедрый оскал Феи изображал неуместную
Саня всерьез испугался – не лихих магических способностей Феи, а непоправимого отчуждения, готового коварно заполнить то, что раньше переполнялось любовью. Сквозь пьяную радужную пелену проступило: «Сейчас можно сделать какую-нибудь неосторожную гадость и потом себе не простить». По Феиным глазам, в которых он впервые усмотрел панику и нерешительность, угадал – осторожность, цивилизованность, приличия она оставила за дверью. Перед ним была угрюмая сила, ищущая выхода и усмирения.
– Меня остановить нужно. Пока не раскрошила чего-нибудь хрупкого, чего уже не собрать. По-взрослому отметелить. Выключить! – Она порывисто шагнула к нему и изо всех сил ударила его кулаком по щеке. – Избивать методично. Грубо. Не жалеть.
С каждым новым словом она пыталась бить его в лицо, то ладонью, то кулаком. Кораблев не очень успешно уворачивался, уходил от ударов. Но злость, весьма своеобразная тетечка, закипала.
Наткнувшись спиной на стену, получив кулаком в нос, Кораблев почти потерял контроль над собой. Следствием стал короткий удар в солнечное сплетение. Фея охнула, отступила. Саня было раскаялся, но извинения застряли у него в зубах – он увидел гримасу Феи – решительную, безумную.
– Остановить меня надо, Кораблев. Всенепременно. Я слишком опасная угроза для человечества. Смелей!
Она чуть-чуть отвела руку в сторону, и тут же в ней оказался короткий хлыст. Еще движение – и Саня почувствовал, как щеку обожгло от беспощадного удара. Хорошо, глаза успел закрыть.
Волна контролируемого, профессионального бешенства взорвала адреналином кровь. Он перестал видеть перед собой хрупкую молодую девушку. Только опасного врага, которого следует ошеломить, нейтрализовать, обезвредить. Со времен службы руки хорошо помнили последовательность ударов.
Даже когда его правая расплющивала мягкую грудь девушки, а левая ломала ей нос, сердце не дрогнуло. Он не остановился.
Фея отлетела на один из стеллажей, который покачнулся и обрушился на другой. Как костяшки домино, стала валиться аскетичная мебель архива.
Фея сидела среди папок, листов бумаги и прочей канцелярской дряни, рукавом вытирала разбитое лицо. Халат покрылся белыми пятнами пыли и навсегда утратил статус верхней одежды. Прорехи сверкали поцарапанной кожей.
Впервые за последние несколько секунд выражение лица девушки стало сосредоточенным. Она видела цель.
«Как же мужчины несоизмеримо сильнее женщин», – виновато подумал Саня.
Что произошло дальше, Саня постарается никогда больше не вспоминать.
В руках у девушки возникали тарелки (фарфоровые, алюминиевые, стеклянные), которые градом посыпались на Кораблева. Через мгновение тарелки сменили колющие
Меньше секунды прошло с момента прошлой мысли, прежде чем Саня понял – своими силами справиться с этим вихрем он не в состоянии. Кровоточащие порезы множились. Пока Фея наносила удары издалека, из укрытия. Точечно, уверенно – словно отбивала телеграмму. Она почти парализовала его и готовилась броситься вперед, чтобы добить.
Перемещаясь, уклоняясь от летящих в него предметов, Саня глубоко вдохнул затхлый воздух архива, сосредоточился и попытался представить в руке нож. Хренушки! – управлять иллюзиями в бешеном темпе сражения оказалось нелегко. Нож материализовался не в правой руке, как представил Саня, а рядом, в воздухе, и тут же нырнул вниз, воткнувшись в миллиметре от ноги.
Копье, на которое он захотел нанизать многорукую убийцу в образе милой девушки, он увидел далеко за спиной Феи, в груде наваленных друг на друга стеллажей.
В руке Сани последовательно оказались – пульт от телевизора «Toshibа», упаковка «Actimel’я», рубанок, цветочный горшок, гитара, водяной пистолет и, наконец, маленький топорик. (Как ни воображал Саня, ничего из любимого огнестрельного оружия поблизости не образовалось.)
Все материализовавшиеся вещи он незамедлительно адресовал Фее – прицельно в голову. Фея пригибалась, останавливалась, пряталась в проемах между рухнувшими стеллажами, но неумолимо наступала. На пути топора возникли обыкновенная дверь из вагона метро (производство г. Мытищи). Оттолкнув ее в сторону, Фея ринулась вперед, примеряя в руках электрошокер, гарпун, наконец, вилы. Удобнее перехватила их и постаралась вонзить Кораблеву в живот. В этот момент и у нее, и у него на лицах проблематично было отыскать признаки мысли – только бешенство.
Зоопарк: «Если ты хочешь»
В руках у Кораблева появился плюшевый медведь размером с новорожденного слоненка. Он-то и был нанизан на вилы. Фея изо всех сил толкнула их вперед – Саня повалился, увлекая за собой медведя, холодное оружие и девушку. Удар затылком пришелся о ступеньку, которую заботливые строители соорудили на входе в архив. В глазах потемнело. Раздавшийся рядом грохот удержал уплывающее в туман сознание. Однако полному прояснению воспрепятствовал вид лица Феи, нависшего над его лицом. Губы, глаза, кровь на щеке – близко-близко.
– Я вернусь, только если смогу снова полюбить тебя, – как угрозу прошептала обещание Фея и больно ударила в пах.
Когда Саня начал хватать ртом воздух, она закрыла его очень влажными и непонятно отчего сладкими губами.
Дверь в архив вышибли. Ее снес удар гигантской силы – она пролетела над Саней и Феей в глубь помещения. Такого сложно было ожидать даже от Кратера, появившегося в дверном проеме.
Несмотря на треск, взвившуюся пыль и хлынувший в комнату свет, Фея не прервала поцелуя, которым терзала губы Кораблева. Она билась зубами о его зубы, колола языком в нёбо. Во всем этом был привкус крови и отчаяния.