Девушка, которую ты покинул
Шрифт:
Проходит в гостевую спальню, пустую, девственно чистую, словно здесь никто никогда и не жил. Делает круг по комнате, легко касаясь спинок стульев и рядов ящиков. Тишина и пустота больше не успокаивают ее. Она представляет, как Мо лежит сейчас в обнимку с Раником в тесноте переполненного дома, примерно такого, какой она только что покинула.
В результате наливает кружку чая и идет к себе в спальню. Садится на кровать, подложив под спину подушки, и бросает взгляд на портрет Софи в золоченой раме.
«В глубине души мне понравилась
«Ну что ж, Софи, — думает Лив. — Ты разрушила нечто большее, чем их брак». Она смотрит на портрет и наконец разрешает себе вспомнить тот день, когда они с Дэвидом купили его. Они выставили картину на палящее южное солнце, краски заиграли в лучах белого света, и в них, словно в зеркале, отразилось прекрасное будущее, что ожидало их с Дэвидом. Лив помнит, как, вернувшись домой, они вешали картину в этой комнате; помнит, как смотрела на портрет и удивлялась, что общего нашел Дэвид между ней, Лив, и рыжеволосой девушкой, но столь лестное сравнение позволило ей почувствовать себя почти красавицей.
Ты выглядишь совсем как она, когда…
А еще она хорошо помнит тот день, через несколько недель после смерти мужа, когда с трудом оторвала голову от мокрой подушки и поймала на себе взгляд Софи. Все проходит, и это пройдет, казалось, говорило ее лицо. Сейчас ты, вероятно, всего не знаешь, но ты выживешь.
А вот Софи не смогла.
Лив снова чувствует комок в горле.
— Мне жаль, что тебе столько пришлось пережить, — говорит она в тишине спальни. — Как бы мне хотелось, чтобы все сложилось иначе.
Застигнутая врасплох приступом тоски, Лив встает, подходит к картине и переворачивает, чтобы не видеть больше лица Софи. Быть может, оно и к лучшему, что приходится покидать этот дом: голая стена будет служить ей вечным напоминанием о ее провале. И даже немного символично, что и Софи, оказывается, была фактически ликвидирована.
И тут Лив неожиданно останавливается.
За последние недели кавардак в кабинете с каждым днем только увеличивался. Все свободные поверхности завалены кипами бумаг. Теперь Лив, всецело захваченная новой идеей, быстро разгребает завалы, раскладывает документы по папкам и для надежности закрепляет аптечной резинкой. Хотя она и сама еще толком не знает, что будет делать со всем эти добром после окончания процесса. А вот и старая красная папка, что дал ей Филипп Бессетт. Лив перелистывает истлевшие страницы и наконец находит то, что искала. Два клочка бумаги.
Проверяет их и идет с ними на кухню. Зажигает свечу и по очереди держит бумажки над дрожащим пламенем до тех пор, пока от них остается только горстка пепла.
«Ну вот, Софи, — говорит Лив. — Раз уж я больше ничего не могу для тебя сделать, то прими от меня хоть такой подарок».
И начинает думать о Дэвиде.
33
— А я-то считал, что ты давным-давно уехал. Джейк заснул на середине «Самых смешных домашних видео Америки». — Зевая и шлепая босыми ногами,
— Было бы здорово, — говорит Пол, не отрываясь от своих досье. Ноутбук лежит у него на коленях.
— С чего вдруг ты решил в этом снова копаться? Ведь вердикт вынесут уже в понедельник. Так ведь? И вообще, хм, разве ты не бросил работу?
— Я кое-что упустил. Точно знаю. — Пол пробегает пальцем по странице, нетерпеливо перелистывая ее. — Мне нужно еще раз проверить все свидетельства.
— Пол! — Грег придвигает стул поближе к брату и уже громче повторяет: — Пол!
— Что?
— Хватит, братишка. Дело закончено. И все нормально. Она тебя простила. Ты сделал широкий жест. А теперь пора завязывать.
— Ты так думаешь? — закрыв глаза рукой, откидывается на спинку стула Пол.
— Если серьезно, то ты сейчас похож на маньяка.
Пол делает глоток кофе. Кофе совсем холодный.
— Это разрушит наши жизни.
— Не понял?
— Грег, Лив любила картину. И ее будет постоянно грызть изнутри, что… я в ответе за то, что она ее лишилась. Может, не сейчас. Может, даже не через год или два. Но это непременно произойдет.
— То же самое она может сказать и насчет твоей работы, — парирует Грег.
— Насчет работы я особо не переживаю. Мне давно пора было сваливать оттуда.
— А Лив говорит, что не переживает насчет картины.
— Ну да. Но ее загнали в угол. — И увидев, что брат разочарованно мотает головой, Пол снова склоняется над досье. — Грег, уж я-то точно знаю, как быстро все может измениться, и вещи, которые поначалу тебя особо не трогали, потом могут достать до печенки.
— Но…
— И я хорошо понимаю, как тяжело терять любимые вещи. Поэтому я не хочу, чтобы в один прекрасный день Лив, посмотрев на меня, стала усиленно гнать от себя мысль: «Вот тот парень, что разрушил мою жизнь».
Грег проходит через кухню и включает чайник. Заваривает три чашки кофе, одну отдает Полу. Потом, уже собираясь отнести две чашки в гостиную, кладет ему руку на плечо:
— Я знаю, ты любишь все доводить до конца, мой старший брат. Но хочешь, скажу откровенно? В этом деле, чтобы все получилось, тебе остается уповать лишь на Бога.
Однако Пол уже не слушает его.
— Список собственников, — бормочет он себе под нос. — Список нынешних собственников работ Лефевра.
Грег просыпается через восемь часов и обнаруживает маячащее перед ним лицо маленького мальчика.
— Я есть хочу, — заявляет малыш и яростно трет пуговку носа. — Ты говорил, у тебя есть «Коко попе», но я не нашел.
— Внизу в буфете, — сонно отвечает Грег, машинально отметив, что между занавесками не пробивается свет.
— И у тебя нет молока.
— А который час?
— Четверть седьмого.
— Уф! — Грег зарывается под одеяло. — Даже собаки не встают в такую рань. Попроси своего папу.
— Его нет.
Грег медленно разлепляет глаза, смотрит на занавески.
— Что значит, его нет?