Девушка, прядущая судьбу
Шрифт:
– Инга, что-то не так? – Ее безучастие не могло остаться незамеченным им.
– Да нет, Макс, все так. Извини, – натянуто улыбнулась она и, пригубив немного вина, отставила бокал. – Впрочем… Ты же ведь звал меня просто на прогулку! А прогулка плавно трансформировалась в свидание.
Она мягкой улыбкой постаралась сгладить свой упрек. Все же Макс был ей симпатичен. Он не был навязчив: за весь вечер даже не позволил себе коснуться ее руки. Он был хорош собой и интересен как собеседник. Клад для женщины, истосковавшейся по романтике и бурным эмоциям. Беда для наивной юной
– Я не настаиваю и не форсирую события. Но я – романтик. И посчитал, что такая красивая женщина, как ты, заслуживает достойного вечера, – Макс постарался достойно выйти из щекотливой ситуации.
Инга не успела ему ответить: отвлеклась на телефонный звонок. Но связь в ресторане оказалась плохой, и Инга, извинившись перед Максом, вышла на крыльцо, чтобы перезвонить.
– Привет, Вадим! – Услышав в трубке голос брата, она очень обрадовалась. – Надеюсь, ничего не случилось, раз ты звонишь мне почти ночью?
– Ничего, только то, что мы с Ларой по тебе соскучились, – бодро отрапортовал Вадим. – Надеюсь, не разбудил?
– О чем ты, наивный! Неужели думаешь, что я могу здесь ложиться спать в такой ранний для меня час? Между прочим, я сейчас на свидании…
– Извини, что помешал, – повинился Вадим. И, понизив тон, стараясь быть серьезным, поинтересовался: – И кто… она?
Инга неприлично громко фыркнула и рассмеялась:
– Брат, ты не поверишь, это не «она», а «он». Я на свидании с мужчиной.
– Да ладно, – недоверчиво протянул Вадим. – Разыгрываешь. Или у тебя опять поменялись предпочтения? Это было бы хорошо, потому что мне как мужчине все же несколько обидно за то, что моя красавица-сестра стала предпочитать… девушек, а не мачо.
– Мачо давно вымерли, а те, которые еще остались, занесены в Красную книгу и охраняются законом.
– «Охраняются законом» – это в буквальном смысле слова? Не думал, что в твоем понимании мачо – это зэки, – рассмеялся Вадим.
Инга его осадила:
– Не цепляйся к словам.
– Не буду. Лучше расскажи, кого ты удостоила чести?
– Местного красавца, который плохо ездит на мотоцикле, но знает толк в романтике. К сожалению, брат, я безнадежно испорчена… Меня никакой романтикой не реанимируешь.
– Сердце не забилось? – с иронией поинтересовался Вадим.
Инга, вздохнув с притворным сокрушением, честно призналась:
– Глухо – как в танке. У меня не сердце, а моторчик, причем не пламенный.
– Ладно, ладно, рано тебе еще ставить на себе крест. Только будь со своим романтичным красавцем осторожна.
– Вадим, я уже не маленькая девочка!
– Знаю, знаю. Сейчас начнешь возмущенно кричать, что из нас двоих ты – старшая и опытная. На целых пятнадцать минут опытней. Будь осторожна, сестренка, только об этом тебя и прошу. У нас с Ларкой все прекрасно, она передает тебе привет и миллион поцелуев. Так и сказала. Все, не буду больше отвлекать тебя от твоего свидания-несвидания.
Инга
Она вернулась в ресторан и, пригубив из бокала вина, закурила.
– Это мой брат звонил. Соскучилась я по нему. Не виделись всего ничего, а я уже тоскую по нему смертельно. Мы с ним – двойняшки. Две половинки одного целого. Макс, может, пойдем уже? Я хочу вернуться домой пораньше.
– Как скажешь, – постарался он скрыть свое огорчение. – Я провожу тебя, разрешишь?
– Разрешу.
Во сне Инга шла через цветущий сад. Ей было лет десять: в городе своего детства она видела себя в снах в этом возрасте. Она углублялась в сад, раздвигая руками тяжелые, в цвету, ветки деревьев. Шла она уже очень долго, выбирая нужные тропки интуитивно. Инга знала, кто ее ждет в глубине сада. И сейчас, пробираясь через цветущие деревья, мысленно гадала, что могло случиться, раз бабушка решила вновь с ней «поговорить».
Инга вышла на небольшую полянку, на которой стоял стол и по обе его стороны – две скамеечки. На одной из скамеечек уже сидела бабушка, Инга присела на другую – напротив.
– Инночка, я тебя давно жду, – упрекнула ее бабушка, едва внучка села.
Инга хотела в оправдание сказать, что сад очень большой, тропок в нем много и она заблудилась, но бабушка, не дав ей открыть рта, строго заявила:
– Ругать тебя буду!
Бабушка во снах еще никогда ее не ругала. Предупреждала, советовала, но никогда не повышала на внучку голоса и ни в чем ее не упрекала. Инга, недоуменно подняв на бабушку глаза, замерла в надежде, что бабушка сердится в шутку. Однако старушка, недовольно хмуря брови и поджимая тонкие губы, тихо стукнула сухим кулачком по столу.
– Твоя работа?! – спросила она, указывая подбородком на стоявшую на столе миску с черешней, на которую Инга не сразу обратила внимание.
Сейчас, бросив взгляд на миску, Инга увидела, что половина черешни съедена, и в блюде вперемешку со спелыми ягодами лежат косточки. Инга удивилась и хотела сказать, что она не ела эту черешню… Возможно, это брат съел… Но вспомнила, что брат здесь ни при чем. Неужели она сама съела черешню? Но когда и как – не помнила.
– Твоя работа, – грустно подвела итог бабушка, и Инга виновато потупилась.
– Я что тебе сказала? Что черешню надо вернуть хозяевам! А ты что натворила?!
– Я больше не буду… – еле слышно прошептала Инга и сжала пальцы в кулачки. Ей было очень неприятно, что бабушка ее ругала, и больно оттого, что не выполнила бабулину просьбу, поддалась соблазну и съела ягоды.
– Я все объясню хозяевам… Я верну им то, что осталось… – залепетала она в оправдание.
– Да нет уж, милая, нет уж, – покачала головой бабушка, с грустью глядя на внучку. – И ругать я тебя буду не за то, что ты съела ягоды, а за то, что ты перестала думать об осторожности и пренебрегаешь тем, чему я тебя обучила!