Девушка с легким характером

Уайт Полли

– Алло, Эдик, привет, это я, твоя кошечка… что? Ах, как жаль! И надолго? Значит, мы с тобой не сможем увидеться еще… Какой ужас, как долго! Ну, ладно… И тебе того же… Вот черт!

Помолчав, Валентина, видимо, набрав еще кого-то из своих знакомых, снова начала:

– Алло, Матюша! Здравствуй, дорогой, сколько лет, сколько зим! Да, конечно… Совсем меня забыл, негодный! Нет, помнишь еще? Отлично! Давай тогда встретимся! Где? У меня можно… Можно, можно, я же тебе говорю, что можно. Да, приглашаю… Или у тебя? Да, отлично! Скоро буду, милый!

Я вышла

от Валентины, села в машину и закурила. Спустя минут десять из подъезда вышла Валентина Новостроевская в облегающем серебристом плаще и, цокая умопомрачительно высокими каблуками, направилась к выходу из двора на улицу. Я вновь вошла в подъезд – благо из него выходила молодая мамочка с карапузом на руках, – вновь поднялась на восьмой этаж и позвонила в квартиру, которая находилась на одной лестничной клетке с квартирой Валентины.

Дверь мне открыла среднего роста женщина в домашнем велюровом костюме бордового цвета. На вид ей можно было дать лет шестьдесят пять или около того.

– Здравствуйте, – сказала я. – Я частный детектив Татьяна Иванова, разыскиваю вашу соседку, Клементину Новостроевскую. Вы ее давно видели? – спросила я.

– Вы проходите, – сказала женщина и, посторонившись, пропустила меня в прихожую. – Чего ж у порога-то разговаривать? Давайте пройдем в гостиную, – предложила женщина.

В небольшой уютной комнате, обставленной старомодной, но хорошо сохранившейся мебелью – особенно меня умилили сервант и трельяж, такие были у моей бабушки, – мы с хозяйкой расположились на мягкой тахте.

– Меня зовут Клавдия Егоровна, – сказала женщина.

В это время в гостиную вошла низенькая полная женщина в стареньком ситцевом халате, выглядела она значительно старше Клавдии Егоровны.

– Клашенька, ты не помнишь, куда это я задевала письмо от… от, забыла, – она беспомощно посмотрела на нас.

– Письмо от Сусанны Ракитиной? – спросила Клавдия Егоровна.

– Ну да, от нее! Точно, от Сусика! – радостно закивала старушка.

– Это письмо ты отнесла в свою комнату, и вообще, Глафира, не мешай. Не видишь разве: я занята, – строго произнесла Клавдия Егоровна.

– Ухожу, уже ухожу, простите великодушно, – заторопилась Глафира и быстро вышла из гостиной.

– Я с ней с ума сойду, – с чувством сказала Клавдия Егоровна, – это моя старшая сестра, потихоньку в маразм впадает. Все забывает, все путает, – пояснила она. – Так вы о чем хотите поговорить?

– Я занимаюсь поисками Клементины, – снова начала я. – Скажите, как давно вы видели девушку?

– Ой, Клашенька! – снова донеслось из глубины квартиры, – ой, цыплята, цыплятушки! Ой, я забыла их засунуть в морозилку! Теперь они протухли, все пропало! Ой, а я уже под душем стою! Только что ведь вспомнила о них! Клашенька! Что теперь делать-то?

– Вот идиотка! – в сердцах сказала Клавдия Егоровна и отправилась на кухню.

Вскоре она вернулась в комнату.

– Слава богу, ничего не пропало, не испортилось, – сказала она, садясь на тахту. – Так вас интересует эта… эта оторва? Извините, но другого слова я просто не

подберу. – Клавдия Егоровна поджала губы. – Хотя чему же тут удивляться? Яблочко от яблоньки… А вы уже беседовали с ее мамашкой?

– Да, я с ней говорила, но у меня сложилось такое впечатление, что Валентина Сергеевна совершенно не интересуется своей дочерью, – сказала я.

– Конечно, не интересуется, ей не до дочери, ей самой надо со своими хахалями разбираться. А девчонка растет сама по себе, как сорная трава. Вы не поверите, но к Вальке этой бесстыжей мужики табунами ходят. Еще когда ее муж был жив. То есть до катастрофы этой, в которой он погиб, царство ему небесное, – Клавдия Егоровна перекрестилась. – Особенно часто к ней шлялся этот Георгий.

– Вы имеете в виду Георгия Никифоровича Мараховского, мужа Анастасии Александровны Новостроевской? – удивленно спросила я. – Так, Клавдия Егоровна?

– Так, так, все так.

– Но, простите, ведь он же доводится ей родственником, – возразила я. – Георгий Никифорович – муж сестры погибшего мужа Валентины Сергеевны, иными словами – деверь. Или шурин? Я не очень сильна в этих названиях.

– Я тоже. Не особенно во всем этом разбираюсь. А-а, – махнула рукой женщина, – какая разница, таким, как она, – все едино: что родственник, что не родственник.

«Ну, это она загнула, – подумала я, – насчет Георгия».

– Так что же насчет Клементины? – напомнила я Клавдии Егоровне свой первоначальный вопрос. – К ней подружки сюда какие-нибудь приходили?

– Насчет подружек не скажу, не знаю, не видела потому что. А вот дружков у нее – хоть отбавляй. В последнее время тут все один около нее ошивался, на драндулете своем, на мотоцикле, значит. Как затрещит, как бензином навоняет!

– А как зовут этого мотоциклиста и где он живет? Вы знаете? – быстро спросила я, почувствовав, что вот, кажется, появилась хоть какая-то зацепка.

– Как не знать, – усмехнулась Клавдия Егоровна, – живет он тут рядышком, в соседнем дворе, во втором подъезде, а зовут его Елисеем. Ну и имечко, – хмыкнула женщина. – Да и то сказать, мать его с первым мужем развелась, а потом…

– Клашенька! – снова завопила Глафира.

– Иду, иду, ненормальная, – откликнулась Клавдия Егоровна, – опять, поди, халат забыла, старая маразматичка.

Клавдия Егоровна поспешила в ванную комнату, а я, посидев еще минуты две, решила уйти по-английски, не прощаясь. Ведь неизвестно, сколько еще времени сестры пробудут вместе. К тому же основное я уже узнала. А если понадобится, то наведаюсь к соседке еще раз.

Я вышла от Клавдии Егоровны. После разговора с ней я стала решать, что мне делать дальше. Просто удивительно, что самые близкие родственники – тетя и родная мама – ничего не знают о том, с кем общается их племянница и дочь. Ну, тетка – это еще можно понять. Но мать! Похоже, что для Валентины действительно мужики важнее дочери. Ну, ладно, несмотря на то что пока у меня нет ни одной мало-мальски значимой зацепки, Клементину мне все равно надо искать. И я ее найду!