Девушка с острова Тарт

Биверсдоттир

— Ты будешь меня тренировать, даже если я встану в команду соперника? — Бриенна очень удивилась.

— Да, — сказал Джейме. — Потому что важнее, чтобы ты играла. С некоторых пор я потерял идею, за что мы боремся. Но я видел, как ты подаешь, и был потрясен тем, что это первые пробы. У тебя огромный потенциал, и если мои догадки верны, ты — ценный редкий игрок. А ошибаюсь я редко, у меня чутье на волейбольные таланты.

— Но твоя рука? Реабилитация начнется после срастания костей, это опасно, — ужаснулась Бри.

— Напомню, драгоценная моя, что я не просто там какой-то игрок команды — я был и связкой, и

либеро, и чертом в ступе, а до этой контузии был капитаном команды. Я знаю слабые стороны у обеих команд, у каждого игрока. И знаю свой потенциал. Я поставлю тебе подачу и атаку даже левой. А вот о пасах мы будем с тобой думать. Но пальчики твои длинные и довольно цепкие, — гладя ее по руке, произнес он.

Бриенна посмотрела на свои руки так, словно впервые увидела. Никто такого ей никогда не говорил. Чаще говорили что-то про клешни, неуклюжие грабли и тому подобное.

— Ты издеваешься?

— Нет. Да, я не слепой, и у тебя не классическая женская ручка. К тому же широкая кость, что в твоем случае чистая правда, а не отмазка немогущих похудеть барышень. Ну и что? Широкая ладонь дает легче принять мяч, меньше травм пальцев. И потом, дай-ка руку…

Бри недоверчиво протянула ладонь, и он положил на нее свою, а потом перевернул.

— Смотри, твоя рука все равно теряется в моей. А еще, — отводя завиток волос от ее уха, сказал он, наклоняясь к ней, — я видел тебя в спортивной форме. Весьма впечатляюще. И ведь вся эта красота — сплошные мышцы, так?

— Ты бессовестный лис, Джейме Ланнистер. И врешь к тому же. Что можно понять по форме? Она у меня просторная…

— Ну, если я однажды увижу тебя без одежды, я, конечно, смогу сказать определеннее… — задумчиво протянул Джейме и немедленно получил кулачком под ребра.

— Не дождешься! — возмутилась Бриенна. — Я что тебе, подопытный кролик?

— Очень хорошенький, а глаза какие синющие, — притягивая Бриенну к себе, сказал Джейме. На этот раз она двинула уже слабее, и дальнейшее сопротивление он уже преодолел, накрыв ее рот поцелуем. С сожалением оторвавшись через пару минут, он продолжил: — У нас целая ночь впереди, не уходи, пожалуйста. Ты мое успокоительное средство.

— И снотворное, судя по всему, — хмыкнула Бри. И вдруг обеспокоенно нахмурилась. — Тебе снова снятся сны?

Он явно раздумывал над ответом.

— Без тебя снятся, — наконец ответил Джейме

— Можешь рассказать мне, тебе должно помочь, — доверительно произнесла Бриенна.

— Я бы не хотел говорить об этом. Тем более сейчас, когда мое лекарство от любых снов так близко. И потом, тебе не стоит знать мои слабости. Ты не умеешь врать, но иногда правда страшна… Иногда даже так страшна, что в нее не верят. Люди, видишь ли, всегда требуют правды, но она редко приходится им по вкусу.

— Я не собираюсь о тебе сплетничать! — возмущенно воскликнула Бриенна, пытаясь отстраниться, но он крепко держал ее в кольце своих рук и не отпустил, рассмеявшись.

— Ты — нет. Но ты можешь случайно сказать что-то, что потом используют против меня. Вот волейбол, например. Как только я выйду на площадку, каждый начнет атаковать меня под правую руку, я буду одной сплошной дырой в обороне…

— Это же бесчестно! — вспылила Бриенна. — Ведь противник ударит тогда по слабому месту их команды. Так нельзя!

— Именно так он и сделает, противник, да. Победителей

не судят. Поэтому именно я редко тренируюсь прилюдно, только командные игры со всеми вместе. Все знают, что я потрясающе пасую… пасовал, а вот благодаря чему и как — этого никто не знает. И у Львов, и у Волков свои спортзалы и фишки. Мы сходимся только помериться силами и отработать командное взаимодействие.

— Не волейбол, а демонстрация силы какая-то.

— Ты права. Есть Ланнистеры, есть Старки, и это общественно разрешенное поле для соперничества. Лучше так, чем бандитские разборки, не находишь?

— Никогда не смотрела на это так, но теперь многое понятно. И составы команд, и все остальное.

— И вот теперь ты наверняка понимаешь — никаких секретов и слабостей противник знать не должен. Любой намек на правду нужно истреблять, — он начал ласково, но закончил жестко. А в нем много отца, подумалось Бриенне.

— И что ты сделаешь, если твое слабое место все же нащупали? — с любопытством поинтересовалась Бри

— Атакую. Высмею. Сведу на нет возможность реальности версии. И поверят мне.

Вдруг Джейме обернулся к Бриенне как-то резко, и в лице его проступили хищные черты.

— Почему ты спросила? — требовательно вопросил он.

— Я уже знаю одну вещь о тебе. Она не дает мне покоя, — просто ответила Бриенна. — Но я не верю в ту правду, что знаю. И слышала в твоем бреду кое-что расходящееся. Ты можешь высмеять мои доводы, но я не нападаю. Может быть, в порядке исключения, ты скажешь правду?

Его лицо стало мрачным. Он отпустил ее вдруг и отодвинулся. Бриенна почуdствовала его внутреннюю борьбу. Она здорово рисковала, доверяя ему. Ей было страшно потерять его вот так.

— Раз ты все равно знаешь — спрашивай, — его голос звучал так глухо, словно доносился из недр пещеры. Лоб он уронил на левую руку, длинные волосы накрыли лицо, а его профиль на фоне окна стал совершенно демоническим.

— Говорят, ты избил учителя химии, и тот сошел с ума. Мол, ты — неуравновешенный псих. Я знаю тебя всего две недели. Звереешь, иногда вспыхиваешь, как спичка, но ты не сумасшедший. В бреду ты говорил про это. Иначе. Расскажи

— Он сразу был сумасшедшим, — Бри услышала в его голосе непонятное облегчение. — Ну, или сходил с ума все сильнее. Ему казалось, что его ученики ни черта не понимают, и нужны эксперименты мощнее, иначе не проймешь. Это кто хочешь подтвердит. Однажды он оставил меня после урока за «плохое поведение». Мыл пробирки после какого-то опыта. В химии я никогда не рубил, вечно то парты мыл, то горелки наполнял. Но накануне Тирион вычитал в книге о порохе, взрывчатке и т.п, и полночи мне рассказывал, как там что устроено… Братишка умеет объяснять. И тут я слышу, он бормочет: «Они все узнают, они все поймут, сжечь их». Я из лаборантской подсматриваю, а он кабинет минирует. Забыл, видно, про меня. Когда я увидел его, он закрывал плинтусом шнур и брикет у нашей с Серсеей парты. Дальше ты знаешь. Сыграла неуравновешенность, о которой ты так разливалась раньше. На крики пришли, меня отцепили, потом долго гоняли между детской комнатой милиции и психдиспансером. Ну и теперь я числюсь психом, да. Зато ни класс химии, ни школа не взлетела на воздух. И все живы. Разве это не стоит загубленной репутации? — он с жаром говорил, а под конец сник. Откинувшись, расслабился.