Девушка с приданым
Шрифт:
– Но число социально опасных элементов ничтожно мало по сравнению с простыми, добропорядочными обывателями, – не соглашался Родни. – Не забывай этого, Питер! В конце концов, меня не волнует судьба Маккуина и Ханнигена. Я волнуюсь за маленьких детей. Вызванный излишней религиозностью страх негативно сказывается на их психике. Я не преувеличиваю. Ты говоришь, что образование может заменить страх перед Богом. Ты всерьез думаешь, что это кто-либо позволит? Однажды меня трижды за неделю вызывали к восьмилетней девочке, которая по ночам кричала во сне, что дьявол собирается утащить ее живьем в ад. Когда я
– Сегодня сочельник, – напомнила мужчинам Пегги, – а вы пускаетесь в теологические споры накануне святого праздника мира и всепрощения.
– Извини, Пегги. Извини, Питер. Я понимаю, что не прав, говоря все это вам, особенно в сочельник, – сказал Родни и, многозначительно погрозив миссис Дэвидсон пальцем, шутливо добавил: – Но вы сами подтолкнули меня к откровенности.
– Продолжай, – улыбнулся Питер. – Я верю, что со временем мы тебя сумеем переубедить.
– Со мной в эти игры играть бесполезно, – поднимаясь со своего места, заявил Родни. – Мне надо ехать.
– Точно не хочешь остаться? Дети очень обрадуются, когда утром обнаружат, что ты не уехал, – использовала последний козырь Пегги.
– Искушаете? – рассмеялся доктор Принс.
– Кстати, – произнес Питер, – коль скоро речь зашла о детях, то прошу, больше не покупай моим чадам таких дорогих подарков. Я недостаточно богат, чтобы тягаться с тобой. Ты уже и так завоевал их любовь.
Пегги рассмеялась.
– Знаешь, Родни, мы сегодня подслушали, как Майкл и Кэтлин разговаривают о Санта-Клаусе. Майкл, конечно, верит в него, а вот Кэтлин сомневается. Он спросил у сестры: «Что нам подарит Санта?» «Я не знаю, – ответила Кэтлин, – но уверена, что дядя Родни принесет нам хорошие подарки. Только он может подарить нам что-нибудь стоящее…» Что ты об этом думаешь?
– Видишь, к чему приводит твоя щедрость, – вмешался Питер. – Ты разжигаешь в них огонь корыстолюбия.
Повернувшись к жене, он добавил с притворной суровостью:
– Мы должны приглядывать за нашим другом, Пегги, а то он вскоре начнет вести с ними разговоры на религиозные темы и напугает наших малышей до полусмерти.
– Не возводи на меня напраслину! – улыбнулся Родни.
– Еще стаканчик перед отъездом?
Тихо посмеиваясь, Питер подошел к буфету.
– Мне хватит. Еще немного, и я не смогу сесть за руль автомобиля, – запротестовал Родни.
– Вот стакан. Как по мне, так ты слишком трезв.
– Ладно. Но не стоит судить о степени моего опьянения только по проворству моих ног, – поднимая стакан, изрек гость. – Желаю всего наилучшего в новом году. Благодарю за радушие и гостеприимство.
Питер оторвал взгляд от своей выпивки. Его глаза светились теплотой и любовью.
– Не стоит благодарности.
– Увидимся завтра, – надевая пальто, сказал Родни.
Секунду они втроем постояли на пороге. Небо казалось необычайно высоким. На нем ярко сверкали звезды. Свет бледной луны
– Посмотрите! – воскликнула Пегги. – Снег пошел. Пока небольшой, но все же…
– Снегопада не будет, – вдыхая сырой воздух, сказал Питер. – Спокойной ночи, Родни.
– Спокойной ночи. Спокойной ночи и счастливого Рождества!
Хозяева проводили глазами удаляющийся автомобиль доктора Принса, а затем вернулись в дом.
– Мне кажется, я могла бы пристрелить эту фифу! – громко сказала Пегги мужу. – Уже второе Рождество она уезжает, оставляя его одного дома. Для этой дамочки нет ничего важнее на свете, кроме нее самой, ее званых вечеров и литературных ужинов. Родни так несчастен! Он тебе что-нибудь сказал?
– Ни слова.
– Мне кажется, у него все внутри кипит. Наш друг слишком много работает.
– У него одна из самых обширных практик во всем Тайнсайде. И она с каждым днем все увеличивается. Скоро он запросит помощи.
Супруги стояли на коврике перед камином плечом к плечу и смотрели на огонь. Они молчали. В скудно обставленной комнате, украшенной рождественской елью и гирляндами из цветной бумаги, царило умиротворение.
– Как ты считаешь, он знает, чтолюди о нем говорят? – тихо спросила Пегги.
– Слава Богу, нет!
– Думаешь, из-за этого женщины сходят по нему с ума?
– Возможно.
– И ты думаешь, все, что говорят о нем, неправда?
– Наверняка неправда.
– Он когда-нибудь разговаривал с тобой о ней?
– О Кейт? Нет… никогда.
– Но он очень привязан к ее дочке.
– Не в большей мере, чем к нашим Майклу и Кэтлин. Что, из-за этого мне следует подозревать тебя в неверности?
– Ну… Питер!
Доктор Дэвидсон рассмеялся и нежно привлек жену к себе.
– Интересно, как он объясняет самому себе свою неожиданную популярность? – спросила Пегги.
– Я не знаю, – ответил Питер. – Но о том, что его считают отцом Энни Ханниген, он точно ни сном ни духом. Не хотел бы я быть свидетелем того, как Родни случайно услышит, о чем судачат за его спиной. Надеюсь, он никогда не узнает.
Родни Принс проехал по дороге, тянущейся вдоль берега речушки Дон, свернул у церкви святого Беды, минул Боги-Хилл, район Пятнадцати улиц и новостроек, миновал кучи шлака на Ист-Джероу. Прилив был высоким, и огни поставленных на якорь судов танцевали по узкой полосе реки Тайн. Изгибаясь, река расширялась за доками, между Джероу и Хоуденом. Вагоны направляющихся в Джероу трамваев громыхали мимо автомобиля Родни. Они были битком набиты людьми. Кое-кто даже висел на подножках вагонов. Мужчины на остановках выходили из трамвая и брели дальше. Все они неуклюжей, шаркающей походкой направлялись в Джероу, и никто – в противоположную сторону. Один мужик, измазанный с ног до головы угольной пылью, стоя на дрожащих ногах, обнимал фонарный столб. Рождественская ель, выпущенная из его рук, упала в грязь. В одном с Родни направлении чинно двигались группки нарядно одетых людей. Доктор Принс решил, что они идут на вечернюю литургию в церковь на Боро-роуд или Тайн-Док. Вид прихожан воскресил в памяти недавний спор с Питером. По крайней мере, у них есть цель, и это придает Рождеству смысл.