Девушка с пробегом

Шэй Джина

Нет, кажется, знает… Ну, или не догоняет, чем именно он со мной занимался. Хотя, нет, ну это же насколько нужно быть не от мира сего, чтобы не понимать, чем взрослый мужчина с высокой сексуальной активностью может заниматься с женщиной?

Хотя?

Я скептично кошусь на Ольгу Разумовскую. Такую всю из себя нежную, улыбающуюся, выкрутившую все полозки своего очарования на полную. Черт, да она светится как люстра в Версальском дворце.

Есть-таки шанс, что эта девушка не от мира сего. И все-таки — почему они развелись,

блин? Она, может, кнопки ему на стул подкладывала?

Даже такой параноик, как я, настойчиво топорщит уши и пытается вынюхать уже наконец мой подвох — и не может, не может найти! Так не бывает же! Это моя любимая фраза, и я точно знаю, что она абсолютно стопроцентно рабочая.

— Дэйв ужасно возился с вашим проектом, — вздохнула Ольга, — жаль, я бы хотела, чтобы он его мне передал, я бы тоже постаралась.

— Ну, показывайте уже, — где-то что-то у меня точно слиплось от такой зашкаливающей доброжелательности.

Ольга вкладывает мне в руки папку. Открываю я её так, как открывала бы коробочку, в которой ожидала бы увидеть бомбу.

И да… Оно меня все-таки подрывает.

— Он с ума сошел, — слабо выдыхаю я, рассматривая снимки, — мы так не договаривались…

Мы договаривались только паркет поправить и обои поклеить, ну еще и вся антибактериальная обработка квартиры после потопа выполнялась рабочими Дэйва. Ну, к электрике были вопросы… Но… Нет, не столько вопросов у меня было.

— Вам не нравится? — в голосе Ольги причудливо смешиваются огорчение и надежда, — может, все-таки я переделаю проект? Все как вы скажете…

— Да нет, мне нравится, — совсем уже ослабевшим голосом откликаюсь я.

Опознать мою квартиру на снимках мне лично удается только по планировке — и по корешкам книг из шкафов в коридоре. Это мои черные томики Пратчетта там стоят, вперемешку с низенькими книжечками Макса Фрая.

В остальном же у меня ощущение, что кто-то где-то сейчас выскочит с камерой и какая-нибудь Яна Гурцкая сообщит, что я попала в программу “Квартирный вопрос”. Потому что Давид мне переделал абсолютно все, превратив довольно скромную квартирку среднестатистической семьи во что-то ужасно стильное. И светлое.

Скандинавский стиль, мой любимый, и все мелочи, так — как я и люблю. С высоким плетеным креслом у окна в кухне, потому что именно там я люблю торчать. Со светлыми стенами в моей спальне-мастерской, потому что мне действительно важно рисовать в светлом помещении и с широкой кроватью. С выводком муми-троллей, гуляющих по плитусам в Лисьей комнате, и нежно-голубым кафелем в переделанной ванной и стеклянной перегородкой в душе. Боже, он даже ванну убрал, а я-то об этом только мечтала, даже с мамой договорилась, что оставим только душевую кабину.

Идеальная картинка. И, кажется, кто-то решил меня разорить, вытрясти из меня все до последней копейки. Интересно, когда Верейский все-таки расплатится по счетам

компенсации — я хоть все счета от Огудалова покрою? Или хватит только на половиночку?

— Мы договаривались, что я оплачу счет за ремонт, — тихо замечаю я, — вы не могли бы мне его дать, чтобы меня сразу хватил инфаркт. Кстати, если что, вы свидетель, во всем виноват Давид. Не забудьте привлечь его к ответственности.

— Свидетель — это хорошо, я с удовольствием привлеку, — Ольга морщит лобик, — но Огудалов мне не оставлял никаких счетов. Мы вообще работаем по полной предоплате и со строгим, оговоренным заказчиком бюджетом.

— Но я не оставляла никакого бюджета, — я качаю головой, — и он мне ничего такого не говорил. И про предоплату тоже…

Молчун, блин. Как просто так языком потрепать — это мы запросто, а как по делу — ни слова не скажет.

— Подождите минуту, я узнаю в бухгалтерии, — Ольга подскакивает и улетает, и я жмурюсь, откидываясь на спинку дивана.

Был бы тут, куснула бы его за его дивное ухо и спросила бы: “Огудалов, это что еще за выверты?”

Господи, если это подарок — это слишком щедро для меня. Но вернуть этот подарок — точно не получится. Как? Кафель от пола отдирать?

— Узнала, — Ольга возвращается минут через пять, — узнала, что все счета оплачивал сам Огудалов, и всю бухгалтерию запугал, чтобы никаких смет по этому проекту они мне не показывали. Выкуплю фирму — поувольняю их всех к чертовой матери.

Нет никаких слов. Мне явно не оставили даже малейшего поля действия для маневров. И что мне делать, переводить тот мой отложенный резерв, что я собрала “на ремонтные нужды”? Да как бы он еще не спросил, почему я ценю его труд так дешево…

И я снова прикасаюсь к папке, тихо вздыхаю, снова листаю фотографии.

Господи какой же ты чокнутый, мой Аполлон. Ну нельзя же так бездумно швыряться деньгами. Нет, мне, конечно, безумно нравится то, что ты для меня сделал, но…

Лучше бы ты сейчас был со мною рядом, Дэйв…

По тихому удивленному вздоху Ольги Разумовской, я понимаю — произнесла эти слова вслух.

— Извините, вырвалось, — я виновато улыбаюсь. А Ольга вдруг становится какой-то напряженной, растрепанной. Неужели я была права, и это божье создание предполагало, что мы с Огудаловым в киношку ходим и за ручки держимся?

— Давид… Он с вами не расстался? — выдыхает Ольга чуть подрагивающим голосом.

— А должен был? — со всей твердостью, что у меня нашлась, спрашиваю я. В конце концов — это моя территория. Моя земля. И я буду её защищать, и порву за неё в лоскуточки. Любую бывшую.

— Ну… Наверное, — Ольга чуть запинается, опуская глаза, явно чувствуя себя не в своей тарелке, — он же в Америку не просто так улетел. А к невесте.

— К кому? — Я удивленно моргаю, пытаясь отстраниться от подступающего ко мне с тыла глухого звона.