Девушка с синими гортензиями
Шрифт:
– С этого момента, – вклинился журналист, – я прошу вас рассказывать как можно подробнее, ничего не упуская. – Видаль допил бокал. – Итак?
– Путешествие началось в первых числах июля. Сначала они плыли по французским рекам, пересекли Бельгию и Голландию и затем стали подниматься по Рейну. Судно немного задержалось в Амстердаме, потом, уже в Германии, застряло в Эммерихе из-за таможни. Конечным пунктом должен был стать Франкфурт, но из-за того, что произошло, до него не добрались.
– А сама яхта, какое впечатление она произвела на вашего сына? – допытывался
Гренье усмехнулся:
– По его словам, яхта была пижонская, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Вы не могли бы пояснить? – попросила спутница журналиста.
– Пижонство, мадемуазель, оно и есть пижонство, – пожал плечами старик. – Видели бы вы, какие там были зеркала, какая мебель, какие ковры! Никаких гамаков, только кровати, и настоящие окна вместо обычных иллюминаторов. Я говорю, конечно, о каютах господ, экипажу-то как раз было негде повернуться.
– Скажите, мсье Гренье, сколько ваш сын прослужил на «Любимой»? – спросила мадемуазель Алис, которая быстро-быстро писала в своем блокноте.
Старик немного подумал, затем ответил:
– Его взяли в феврале, а в ноябре, уже после гибели жены, Рейнольдс избавился от яхты. Новый хозяин решил набрать другую команду, и вскоре мой сын ушел. Получается меньше года.
– Хм, несколько месяцев, – отметил журналист. – Все же вполне достаточно, чтобы хорошо узнать своих хозяев, не так ли?
Гренье покосился на него с иронией.
– Мсье, команда – это команда, а хозяева – это хозяева. Капитан Обри, конечно, был с Рейнольдсом на короткой ноге, но остальные себе такого позволить не могли.
– Мы хотим сказать, что яхта «Любимая» была не так уж велика, – пояснила помощница Видаля. – Наверняка матросам было хорошо известно все, что происходило в семье Рейнольдс и их друзей. Утаить что-то в столь небольшом пространстве практически невозможно, верно?
– Ну, сумели же утаить убийство, в конце концов, – возразил старик.
Журналист резко распрямился, едва не опрокинув бокал.
– Ага! Стало быть, ваш сын все-таки считал, что имело место убийство?
– Я же говорю вам – он не был ни в чем уверен, – терпеливо повторил Гренье. – Но все решили, что произошло именно убийство, только вот доказать никто ничего не смог.
– Давайте на время забудем досужие домыслы, – предложила мадемуазель Алис, переворачивая страницу в своем блокноте. – На что обратил внимание ваш сын? Что он видел, что запомнил, что показалось ему подозрительным?
Гренье хмуро посмотрел на нее:
– Знаете, Филипп говорил, что у него не было не то что подозрения, но даже тени предчувствия, что все так скверно закончится. Хозяева и гости много веселились. В салоне постоянно играло пианино, за столом подавали дорогое вино – словом, все наслаждались жизнью, пока яхта плыла по голландским водам. 24 июля «Любимая» прибыла в немецкий Эммерих, где должна была пройти таможню. По словам Филиппа, таможенники обшарили всю яхту, считая, сколько бутылок вина, шампанского и прочего на борту. Все это сильно рассердило хозяина и особенно –
– Там еще была горничная, – вставила мадемуазель Алис, перелистывая блокнот. – По имени… ну да, Жюли Прео.
– Так она все время задирала нос, – пожал плечами старик. – Ничего путного от нее нельзя было добиться. Она когда-то училась с хозяйкой в консерватории [4] , и та была очень к ней расположена. Какую горничную хозяева станут сажать с собой за стол?
– А капитан Обри тоже сидел за столом с хозяевами? – спросил Видаль.
4
Имеется в виду знаменитое учебное заведение в Париже, в котором готовили также актеров для драматических театров.
– Конечно.
– На суде он дал недвусмысленные показания в пользу Рейнольдса. Ваш сын говорил что-нибудь об этом? Капитан вообще дружил с хозяином?
– Вы, наверное, удивитесь, – с расстановкой промолвил старик, – но у Филиппа, да и у других матросов, сложилось впечатление, что капитан скорее терпел общество хозяев и их гостей. Да, он всегда был любезен, всегда улыбался, но… Когда они веселились, он норовил под любым предлогом сбежать. То, говорил, яхта может сесть на мель, то надо отдать какие-то приказания, то еще что-то…
Журналист и его помощница обменялись многозначительным взглядом.
– А каким вообще хозяином был Рейнольдс? – спросила мадемуазель Алис. – Как к нему относились люди, хотя бы те же матросы?
– Я знаю, что в Париже у него была скверная репутация, – ответил старик. – Он являлся совершенно безжалостным человеком, настоящим дельцом, и легко уничтожал конкурентов. Но Филипп говорил, что на яхте он видел самого обычного мужчину. И с матросами хозяин был вполне вежлив, и с дворецким, и с горничной. Правда…
– Что? – насторожился Видаль, от которого не укрылось, что Гренье на мгновение замялся.
– За день до гибели жены Рейнольдс поссорился с актрисой, которая была среди его гостей. Забыл, как ее звали.
– Ева Ларжильер, – пробормотала мадемуазель Алис, даже не заглядывая в блокнот.
– Да, да, точно. Утром 24 июля она даже не вышла к завтраку, но потом все же появилась.
– Из-за чего была ссора? – осведомился Видаль.
– Филипп не знал. Один из матросов сказал ему, что сначала мадемуазель Ларжильер поссорилась с хозяйкой. Рейнольдс узнал об этом и попросил гостью оставить его жену в покое.