Девушка с синими гортензиями
Шрифт:
– Мама, тебя… Инспектор Бриссон.
Амалия прошла в гостиную и взяла трубку.
– У меня для вас неутешительные новости, – заговорил инспектор сокрушенно.
Собственно, чего-то в таком роде баронесса и ждала.
– Жюли бежала? Куда – в Германию, в Бельгию?
– Нет. Мои люди нашли машину с раненым Видалем. Он пострадал, но не сильно – ему прострелили руку и стукнули по голове. А Жюли… – Инспектор замялся. – Ее только что выудили из Сены.
– Что? – спросила
– Это не самоубийство, – вздохнул Бриссон. – Кто-то прежде истязал ее, а затем утопил. Очень напоминает то, как убили воров, которые первый раз залезли в склеп Лантельм. Их тоже убили зверски… просто зверски.
– Но… но… – Амалия искала слова и не находила.
– Знаете, я даже грешным делом подумал, что это дело рук Дюперрона, – продолжал инспектор. – Все-таки Жюли утопили… тут просматривается нечто символическое. Но он сказал мне, что целый вечер был с вами. Правда?
– Да. Можете не сомневаться, инспектор. Мы… у нас произошел довольно долгий серьезный разговор.
– И тех воров он убить не мог, потому что находился в то время в Южной Америке, – добавил Бриссон. – Получается, что действовал кто-то еще. У вас нет никаких соображений по данному поводу?
– Боюсь, что нет, инспектор, – ответила Амалия, собрав все свое мужество. – И вообще, если быть откровенной… Я получила гонорар от заказчика и считаю дело законченным. Смерть Жюли де Сертан меня ни капли не волнует.
Баронесса попрощалась с Бриссоном, повесила трубку и быстрым шагом вышла из комнаты.
– Где ты был? – закричала она в лицо Александру, который стоял в малой гостиной. – Ты следил за мной? И поехал за Жюли? Это сделал ты? Скажи мне, ты? Боже мой!
Услышав крики матери, в комнату вбежала Ксения.
– В чем дело? – растерялся Александр. – В чем ты меня обвиняешь?
– Убийца Женевьевы Лантельм не ушла далеко, – пояснила Амалия. – И была зверски убита, причем в конце концов ее утопили. Утопили, понимаешь! Так где ты был?
– Мама, – пролепетала Ксения, – Саша находился здесь! Весь вечер! Он ждал твоего возвращения… Ты же обещала, что приедешь и все расскажешь!
Амалия мрачно посмотрела на сына.
– И ты никуда не уходил?
– Мама, он не уходил! Клянусь! – продолжала Ксения. – Спроси у бабушки, у Даши, у дяди Казимира… Александр все время был здесь!
И тут Амалия почувствовала, что с нее хватит. До чего дошло – она уже стала подозревать собственного сына…
– Выйди, Ксения, – попросила баронесса. – Нам с Александром надо поговорить.
Амалия села и подтянула к себе сумочку. Сын остался стоять.
–
Вместо ответа Амалия вытащила из сумочки старый, измятый конверт.
– У меня для тебя есть кое-что, – устало произнесла баронесса. – Это ее письмо. То самое, которое нашли на столе после смерти Жинетты. Она хотела отправить его, но не успела. И вот теперь…
– Спасибо, – сказал Александр почти беззвучно. – Спасибо тебе.
Амалия посмотрела на него, и ей захотелось плакать. Баронесса поцеловала сына в голову и быстро вышла из комнаты…
В то время, когда Александр читал письмо, дошедшее до него через десять лет после гибели любимой женщины, Луи Дюперрон велел шоферу остановить машину возле бедного, довольно обшарпанного дома. Затем он справился у консьержки, где живет мадемуазель Матье, поднялся на последний этаж и постучал в дверь.
Ему открыла невысокая хорошенькая девушка с нежным лицом. Она смеялась, обернувшись к кому-то, кто стоял в коридоре, но в ее больших глазах сквозила неземная грусть.
– А вот и Гюстав! – весело вскрикнула она, не глядя на посетителя. И тут же спохватилась: – Нет, это не Гюстав! Вы к кому, сударь?
Луи Дюперрон собрался с духом.
– К тебе, – сказал он. – Я тут навел кое-какие справки, и… В общем, похоже, я твой отец.
Девушка смотрела на него, не понимая. И вдруг бросилась на него, несколько раз стукнула его кулачком в грудь, крича и сверкая глазами:
– Вы мерзавец! Как вы могли меня бросить, как?!
Потом сползла по стене на пол и разрыдалась.
– Это долгая история, – ответил Дюперрон. – Очень долгая. Понимаешь, она не хотела, чтобы ты повторила ее судьбу. А я… я просто ничего не знал. Меня нарочно услали с глаз долой, и мне никто ничего не сказал.
Он помог девушке подняться.
– Ничего, Мадлен. Я думаю, мы еще успеем обо всем поговорить…
В первом часу ночи Пьер Видаль вернулся домой. Рука, перевязанная врачами, болела, шишка на голове ныла, но в общем и целом журналист был доволен собой.
Он закрыл дверь, прошел в комнату, зажег свет и улыбнулся рисунку, который висел напротив его кровати. На рисунке была изображена молодая женщина в огромной шляпке. Теперь, при свете, стало заметно, что рисунок когда-то был порван на две части, но потом тщательно склеен.
– Я нашел ее, Жинетта, – негромко проговорил Видаль, обращаясь к рисунку. – Нашел ту, которая тебя убила. Теперь ты можешь спать спокойно.
Он поднял здоровую руку и послал портрету воздушный поцелуй. А потом сел в кресло и стал вспоминать.