Девушка у обочины
Шрифт:
Сегодня солнечное, прекрасное утро - на небе ни облачка. Чайка пролетает за окном, крича и махая крыльями. Адам стоит совершенно неподвижно, его широкая спина напоминает каменную скульптуру из мышц и кожи. Я хочу пойти туда, провести руками по его спине, плечам. Хочу поцеловать каждый позвонок. Почувствовать его кожу, скользя руками под резинкой трусов. Я хочу еще побыть с ним.
Мои ноги несут меня туда. Я не в силах остановить их, хотя знаю, что бы ни случилось дальше, я по-прежнему закрыта и не смогу его впустить. Но у меня нет сил побороть движения ног и остановить руки от желания открыть раздвижные двери. Не могу одернуть ладони от прикосновения к нему.
— Передумала? —
Мои губы прижимаются к его широкой спине между лопаток. Хочу ответить «Да». Но не могу ему врать. Я не передумала, а если скажу, Адам узнает правду. Если он посмотрит на меня, то поймет. Так что я просто потрогаю его. Поизучаю мускулистую грудь, медленно вычерчивая ладонями круги. Адам опускает голову, будто знает, почему я не отвечаю на его вопрос. Может, нет? Конечно же, знает. Он такой умный и проницательный и каким-то образом может читать меня. Адам делает глубокий долгий вдох, его грудь вздымается.
Звук открываемой двери предупреждает нас, что мы не одни. Балкон, на котором мы находимся, является общим, по крайней мере, для трех или четырех номеров. В каждом из них балкон выделен в отдельную зону с помощью пары деревянных, белых, двухметровых перегородок, которые являются одновременно и стеной, и скамейкой. Если стоять около перил, как мы сейчас, то можно увидеть другие балконы. Я слышу голоса пожилых мужчины и женщины. Они говорят о том, как здесь красиво и какой прекрасный вид. Деревянный пол скрипит под ногами, когда те приближаются к перилам.
Адам разворачивается, толкает меня назад, берет за плечи и двигает к скамейке-перегородке. Затем поворачивает меня лицом к стене, берет запястья в свои огромные руки и прижимает ладони к дереву. Его нога скользит между моими и раздвигает их врозь. А тело, как гора позади меня, заграждает все - солнце, плеск голубого пролива, балкон. Сердцебиение ускоряется, и пульс начинает стучать в ушах. Его руки скользят под футболку и касаются моей талии. Адам вдавливается мне в спину, и я чувствую, как его сердце бьется напротив моей спины, ощущаю, как он дышит, глубоко и быстро, чувствую его член, который становится толще и длиннее, все больше упираясь в мою попу.
Его губы прикасаются к моему уху.
— Ни звука, — шепчет Адам. — Даже не дыши громко.
Я киваю, и чувствую, как покрываются влагой внутренние стенки влагалища, как жар скручивается в спираль в животе. Его ладони скользят по нему, затем выше, накрывая грудь, поднимаясь и лаская, пока пальцы царапают соски. Жар и напряжение сжимают все внутри меня. Потом одна рука опускается между моих бедер, другая остается на груди, играя с одним соском, а затем с другим. Приходится прикусить губу - трудно удерживаться от вздохов и стонов, когда он скользит не одним, а двумя пальцами в мою щелочку.
Эти пальцы, боже... они погружаются в меня, растирают влагу по клитору и кружат, кружат, и я двигаю киской в ответ на его прикосновения, молча умоляя заставить меня кончить. Адам знает, точно знает, что мне нужно, чего хочу, и дает мне это. Он не растягивает удовольствие, не играет в игры, а доводит меня до оргазма в считанные секунды, что я даже чувствую терпкий соленый вкус крови на губе, которую прикусила в попытке хранить молчание.
— О, боже. Почему мы не приезжали сюда раньше, Боб? — дрожащий немолодой женский голос издается совсем рядом по другую сторону тонких деревянных стен. — Здесь так мило и приятно.
— Не знаю, — говорит мужчина, его голос доносится у края балкона. — Но мы приедем сюда снова в следующем году.
И вот раздается голос Адама - горячее дыхание
— Не двигайся.
А потом он уходит. Я поворачиваю голову, чтобы внимательно посмотреть, как Адам тихо приоткрывает дверь, шагает внутрь, достает из тумбочки и рвет квадратный пакетик презерватива. Я остаюсь на месте и наблюдаю за ним; пульс зашкаливает, дрожь возбуждения не спадает, не дает отдышаться и сотрясает меня. Он оставляет открытой дверь, стоя внутри. Его глаза находят мои, чтобы убедиться, что я наблюдаю. Теперь, зная, что Адам полностью завладел моим вниманием, опускает шорты, оголяя эрегированный член. Напряженный, выпирающий высоко и гордо. Он раскатывает презерватив по всей длине и бесшумно, словно кошка, выходит на балкон, полностью обнаженный и бесстрашный. Встав позади меня, Адам медленно проводит пальцами вверх по моим бедрам, заднице, поднимая футболку. Оголив мой зад, затем грудь, он вытаскивает из одежды мою руку, потом другую, тоже обнажая меня. Я дрожу, но не от холода, а от того, что стою голая при свете дня и собираюсь быть оттраханной.
Адам наклоняется ко мне и руками пробегается по моим плечам, по рукам, к кистям. Его пальцы сцеплены с моими, а ладони поверх моих прижаты к дереву. Горячая грудь упирается мне в спину, а толстый член - покрытый резинкой стержень - расположен между ягодицами. Дыхание греет мое правое плечо, пока губы прикасаются к шее.
— Готова? — Слово теплым потоком щекочет мочку уха.
Я киваю. Это все, с чем могу справиться. И не дышу. Не в силах пошевелить ни одной мышцей, но все-таки постепенно наклоняю голову. Адам опускается, согнув ноги в коленях, и толкается бедрами к моей заднице, и чувствую, как широкий наконечник ствола проталкивается к клитору. Адам крутит бедрами, отчего вынуждена сдержать вздох. Еще один толчок, и мне приходится, склонив голову, как можно тише втянуть воздух сквозь стиснутые зубы. И после он чуть-чуть отодвигается и толкается; головка члена раздвигает киску, и я наклоняюсь сама, насаживая себя на него.
Рот распахивается в беззвучном крике. Адам выдыхает мне в ухо, пока член скользит внутри, дюйм за дюймом, и не входит в меня полностью.
— Ни звука, Дез, — шепчет Адам. Я качаю головой, и его зубы прикусывают мочку моего уха.
Он выходит и затем вонзается вновь, отчего меня всю трясет; я заполнена, распята от ощущения пульсирующей боли и пламени внутри, потребности, пресыщенности. А затем Адам тянет мои руки вниз по стене, нагибает меня, пальцами оборачивая мои запястья, и скользят вверх по рукам. Потом он теребит опустившиеся, колышущиеся груди, в то время как сам толкается в меня. Без всякого предупреждения член вколачивается внутрь в резком и карающем ритме. Тем не менее, Адам осторожен; каждый его толчок бесшумен, даже нет влажных звуков слияния наших тел.
В двух шагах от нас, Боб и Марта спокойно обсуждают внуков, предстоящие дни рождения, супружеские проблемы сына и невестки.
Напряжение во мне становится невыносимым, мощным, горячим, словно натянутая струна, и от каждого движения члена внутри становится все хуже, или лучше, или что-то вроде этого. Внизу нарастает огненная сила, закручивается спираль, а давление расширяется будто воздушный шар. Адам держится за груди, используя их как рычаг, пока трахает меня медленно и жестко.
Затем он резко, глубоко вонзается, высвобождая груди, и хватает меня за бедра, потянув меня на себя. Я вынуждена нагнуться еще ниже, так что приходится прижиматься к нему вплотную и опираться на стену руками, чтобы удержать равновесие. Теперь Адам погружается еще более медленно, осторожно, ладонями лаская мою попку, спину, изгибы бедер.