Девушка в башне
Шрифт:
закричать. Дыхание вырвалось из нее, гадкий пот бежал по ребрам. Лихорадка пропала.
Морозко опустил кулон на ее грязную рубаху и устроился с ней на снежной земле.
Холод зимней ночи окружал его тело, но его кожа была теплой. Он укутал их обоих в
синий плащ. Вася чихнула, когда мех защекотал нос.
Тепло лилось из кулона, окружало ее конечности. Пот бежал по лицу. В тишине он
взял ее левую руку, потом правую, обводя пальцы по одному. Боль вспыхнула
приятная, пробивающая онемение. Ее ладони с покалыванием оживали.
– Не шевелись, – он поймал ее ладони рукой. – Тихо–тихо, – он другой ладонью
рисовал линии огненной боли на ее носу, ушах, щеках и губах. Она дрожала, но сидела на
месте. Он исцелял обморожение.
Рука Морозко замерла. Он обвил рукой ее талию, и холодный ветер ослабил жжение.
– Спи, Вася, – шепнул он. – Засыпай. На сегодня хватит.
– Там были люди, – сказала она. – Они хотели…
– Никто тебя тут не найдет, – ответил он. – Ты сомневаешься во мне?
Она вздохнула.
– Нет, – она почти уснула, была в тепле и безопасности. – Ты послал снежную бурю?
Тень улыбки мелькнула на его лице, хотя она не видела.
– Возможно. Засыпай.
Ее веки опустились, и она не слышала, как он добавил, словно уже себе:
– И забудь, – бормотал он. – Забудь. Так лучше.
* * *
Вася проснулась ясным утром – пахло холодной елью, теплым костром и солнцем в
тени ветвей. Она была в своем кафтане и на своем спальном мешке. Огонь плясал рядом с
ней. Вася долго лежала и наслаждалась непривычной защищенностью. Ей было тепло –
впервые за недели – и боль из горла и суставов пропала.
Она вспомнила предыдущую ночь и села.
Морозко сидел, скрестив ноги, с другой стороны костра. Он вырезал ножом птицу из
дерева.
Она с трудом села, пустая и слабая. Сколько она спала? Огонь согревал лицо.
– Зачем вырезать из дерева? – спросила она, – если ты руками делаешь чудеса изо
льда?
Он поднял взгляд.
– Бог с тобой, Василиса Петровна, – сказал он с иронией. – Разве так начинают утро?
Я вырезаю из дерева, потому что вещи, на которые ушли силы, реальнее тех, что созданы
одним желанием.
Она замерла, обдумывая это.
– Ты спас мою жизнь? – спросила она потом. – Снова?
Короткая пауза.
– Да, – он не отрывал взгляд от работы.
– Почему?
Он наклонял вырезанную птицу в стороны.
– А почему нет?
Вася смутно помнила нежность, свет, огонь и боль. Их взгляды пересеклись над
огнем.
– Ты знал? – осведомилась она. – Знал. Снежная буря. Это точно был ты. Ты все
время знал? Что на меня охотились, что
третий день, когда я уже не могла передвигать ноги…
Он дождался, пока она утихнет.
– Ты хотела свободы, – ответил он. – Хотела посмотреть мир. Теперь ты это ощутила.
Теперь ты знаешь, как умирать. Тебе нужно было знать.
Она недовольно молчала.
– Но, – закончил он, – теперь ты знаешь, и ты не мертва. Лучше вернись в Лесную
землю. Эта дорога – не место для тебя.
– Нет, – сказала она. – Я не вернусь.
Он отложил дерево и нож и встал, его глаза сверкнули гневом.
– Ты думаешь, я хочу тратить дни, чтобы следить за твоими глупостями?
– Я не просила тебя о помощи!
– Нет, – парировал он. – Ты была занята. Ты умирала!
Умиротворение в ней пропало. У Васи ныло все тело, и она была живой. Морозко
смотрел на нее сияющими глазами, злой, не менее живой, чем она.
Вася встала на ноги.
– Откуда мне было знать, что меня найдут в том городе? Что будет охота? Это была
не моя вина. Я еду дальше, – она скрестила руки.
Волосы Морозко были спутанными, сжала и опилки были на пальцах. Он казался
сердитым.
– Люди жестоки и необъяснимы, – сказал он. – Я научился на своем опыте, а теперь
и ты. Ты повеселилась. Чуть не погибла от этого. Иди домой, Вася.
Они стояли, и она видела его лицо без мерцания жара между ними. В его виде снова
было небольшое отличие. Он менялся, и она не могла…
– Знаешь, – сказала она под нос. – Ты похож на человека, когда злишься. Я не
замечала.
Она не ожидала его реакции. Он замкнулся, похолодел, снова стал отдаленным
королем зимы. Он изящно поклонился.
– Я вернусь к ночи, – сказал он. – Огонь продержится день, если останешься здесь.
Ей казалось, что она ранила его, и она не понимала, что такого сказала.
– Я…
Но он уже уехал на кобылице. Вася моргала у огня, злая и ошеломленная.
– Колокольчик, – сказала она Соловью. – Как на санях. Так мы будем знать, что он
идет.
Конь фыркнул и сказал:
«Я рад, что ты не мертва, Вася».
Она снова подумала о демоне холода.
– Как и я.
«Сможешь сделать кашу?» – с надеждой добавил конь.
* * *
Недалеко – или очень далеко, смотря как измерять – белая кобылица отказалась
бежать дальше.
«Я не хочу бежать по миру, чтобы тебе стало легче, – сообщила она. – Слезай, или я
тебя сброшу».
Морозко спешился, настроение его было жутким. Белая кобылица склонила голову и