Девушка в полосатом шарфе
Шрифт:
Кира пожала плечами, отвечая скорее на собственные мысли, чем на реплику Эльзы. Интересно, а в прошлую субботу, в десять утра Дэвид оказался в этом районе по той же причине, что и сегодня? Он отвел глаза, словно прочитав ее мысли.
– Ну что ж, замечательно! – проговорила Кира с трудом. – Значит, мы – соседи.
– Бывшие, – поправила ее Эльза. – Почти бывшие.
Но Кира думала о своем другом соседе, и сердце ее сжалось. Ей захотелось к Яну: расплакаться у него на груди и рассказать, что она безнадежно любит Дэвида
– Молодой человек! Я беру вот эту машинку!
…Яблоки, яблоки. Снова с ней случились яблоки. Снова она не может отличить добро от зла, плохое от хорошего и путается в людях. Она уехала в Америку, чтобы помочь себе поставить точку в прежней жизни. Казалось, что поставила…
А теперь снова вернулась на вокзальную площадь с тяжелой сумкой: тащить тяжело, а выбросить невозможно. Нет, конечно, все возможно. Только, как и тогда, у нее почему-то не получается. Словно сумка приклеена к ее рукам волшебной силой, и как бы она ни хотела освободиться – ничего не выйдет раньше назначенного срока. Эта сумка – Дэвид и Ян. Это – ее крест.
Кира сидела под зонтом прямо на широкой лестнице, ведущей к гипермаркету, и мимо нее проходили люди. На улице начинался вечер, а с неба капал мелкий дождик. Она ждала машину для доставки. Дэвид и Эльза потерялись в магазине, когда она расплачивалась за покупку.
Кира вздохнула и усмехнулась: теперь ей все понятно. Дэвид страдает тем же, чем и она: он спит с одной, а любит другую. Интересно, а его брату, у которого он отбил девушку, было каково? А что чувствовала эта самая девушка? Все настолько сложно, и никого нельзя ни в чем обвинять! Только почему так тяжко на сердце? И почему такое чудовищное чувство вины перед Яном? А может, он… А может, он полюбил ее?
Кира мотнула головой, отгоняя эту нелепую мысль. Ян не мог в нее влюбиться! Он такой заметный, так избалован вниманием женщин, а она – совсем не красавица. Просто он к ней привык. И любовью заниматься им было, в общем-то, приятно. Даже очень приятно. Даже более того…
Она заставила себя прогнать провокационные мысли, от которых в организме появилось странное беспокойство. Нет-нет-нет. Она не хочет Яна и вовсе он ей не интересен! И вообще…
– Кира, что вы тут делаете?
Дэвид вырос перед ней, заслонив свет фонаря, а из-за его спины во все стороны расходились лучи… Неосознанно она растянула губы в блаженной улыбке, глядя на него, словно на икону:
– Что вы там увидели? – Он оглянулся.
– Нет. Я, это… Машину жду.
– Чью?
– Свою. То есть доставку.
– Давайте я отвезу.
– Отвезете?
– Здесь же недалеко, как я понял.
– А вам не трудно? А как же Эльза?
– Она ушла домой.
– С феном?
– Не знаю. Мы расстались в отделе продуктов. – Дэвид понимающе улыбался.
– Дэвид, а… куда вы ее погрузите?
– Не знаю, сейчас посмотрим.
После недолгих раздумий двое молодых ребят в униформе гипермаркета устроили вместе с Дэвидом машинку на заднем сиденье его автомобиля.
– Ну вот! А то бы вы до вечера тут просидели.
– Ой! А как мы понесем ее наверх? – вдруг спохватилась Кира. – Она же тяжеленная! Вы один не справитесь!
На самом деле ее волновало другое. Нельзя допускать, чтобы Ян и Дэвид увиделись. Правда, Яна, скорее всего, нет дома. Учитывая его темперамент, можно смело сказать, что он придет под утро.
– Попросим соседей. Вы живете одна?
– Да. Нет… Да! Вообще-то не совсем…
Он засмеялся.
– Ну так как же?
– Не знаю. Можно сказать, и одна. Но вообще-то не одна.
– Кира – вы уникальная девушка. Вам этого еще никто не говорил?
Она вздрогнула так, что ударилась головой об потолок его машины. То же самое ей когда-то сказал Ян.
– Почему? Говорили.
Дэвид снова засмеялся:
– Откуда столько грусти в голосе? Обычно вы все время улыбались.
– Мало ли что скрывается за улыбкой. Вы вот тоже улыбаетесь… Но мне почему-то кажется, что вам всегда грустно.
– Да, бывает… – Он вдруг замолчал.
А она подумала, что у нее сейчас разорвется сердце, потому что на месте его девушки ей никогда не быть. И что он никому не откроет свою душу, потому что душа принадлежит – той. Одной. Единственной. Которой сам он не нужен.
– У меня тоже.
– Ну вот видите. Бывает.
Да. А Эльзу жалко. Наверное, остаток ночи она плачет в подушку. Кира бы тоже плакала… Она вдруг почувствовала, как защипало глаза.
– Вот здесь, во двор.
– У вас хороший двор.
А в Праге – еще лучше! – хотелось крикнуть ей, и она машинально перевела взгляд на окна их с Яном квартиры. Свет горел в зале. Кира выскочила из машины как ошпаренная и заговорила, оглядываясь на окна:
– Как же мы… Как же вы… Лучше я сама…
– Хорошо, сейчас мы ее выгрузим и… У вас есть лифт?
– Дэвид, прошу вас! Я дальше сама. Да. Выгрузите и… уезжайте.
– Что такое?
– Я очень, – голос уже задрожал, – я очень прошу: уезжайте. Я справлюсь. Соседей позову. – Она вдруг смело положила руку ему на грудь. Куртка была жесткая. – Уезжайте.
Дэвид накрыл ее ладошку своей рукой и сказал:
– Вам очень тяжело со мной общаться?
– Нет, с чего вы взяли?
Он смотрел на нее принизывающим взором и молчал. Кира сдалась:
– Да.
– Кира.
– Что?
Дэвид сжал ее ладонь в обеих своих и стал дышать на нее, потому что на улице было холодно. От этого сердце ее разлеталось на мелкие кусочки.
– Вы очень хорошая. Можно, я вам как-нибудь позвоню?
– Уезжайте.