Девушка в шляпе и собака на трёх лапах
Шрифт:
— Как вам только в голову такое пришло? — возмутилась Генка, но видя, как задумалась женщина, поняла, что для неё это действительно серьёзно. Не её забота думать о чужих страхах, но Генка искренне верила, что ничего с ней не случится. — А это окровавленное платье, что вы бросили в мой чемодан, я же правильно поняла, что оно настоящее?
— Какое платье? — женщина встрепенулась, словно выходя их транса.
— Ночнушка. Белая, окровавленная, разрезанная по спине, — втолковывала ей Генка.
— Я не клала тебе никаких ночнушек. Немного старой одежды
— Но…, — Генка хотела спросить откуда же оно там взялось, но это уже прозвучало бы глупо.
— Извините, мы закрываемся, — подошла к ним девушка в фирменной одежде кафе.
— Да, спасибо! Мы уже уходим, — поднялась женщина.
И сейчас Генка поняла, как права она была, когда сказала, что за один день всё не переговоришь. Ещё столько вопросов. Но время позднее, пора прощаться.
— Я очень надеюсь, что мы ещё увидимся, — сказала Генка, провожая женщину до такси.
Дверь хлопнула и захотелось плакать. Как в детстве, навзрыд, размазывая по щекам слёзы. И бежать за машиной, и кричать «Нянья!» Она вспомнила, именно так она её и звала.
Амон встретил её у подъезда.
— Ты что здесь делаешь, бродяга? — она потрепала его по голове.
Из-за солёной воды его шесть стала грубой и стояла колом. Она выругала Пепси и за то, что толком её не промыл и за что, что снова отпустил собаку одну. Наверняка, забыл замкнуть дверь, и пёс опять отправился в самоволку.
Но дверь оказалась запертой. Генка постучала несколько раз, прежде чем в свете тусклой лампочки увидела на руке кровь. Она в растерянности посмотрела на ладонь, потом на нетерпеливо переступающего пса и ударом ноги выбила хлипкий замок.
— Пепси! — она пробежалась по квартире, но в ней пусто. Пахнет жареной картошкой с грибами и больше ничего необычного.
Амон прихромал за ней на кухню и ткнулся носом в остатки своей еды. Генка кинулась его осматривать, но кроме размазанной по шерсти крови никаких повреждений не нашла.
— Что случилось, Амон?
Но услышала в ответ только мерное побрякивание карабина и звук шоркающего по дну миски языка.
Глава 11. Кто ты?
Вот не думала Генка, что этот день закончится для неё в больнице.
После недолгого разговора с отцом Пепси, она узнала, что на парня напали на берегу. Если бы не Амон, который увидел нападавшего первым, наверно, его бы уже не было в живых. Пёс сначала зарычал, что заставило Пепси повернуться, а потом поспешил на помощь. К сожалению, пёс находился далеко и к тому времени как добежал, Пепси уже ранили. К счастью, этот обдолбанный наркоман со стеклянными глазами метил в поясницу — при таком ударе у Пепси шансов выжить было мало, сказали врачи, — а ударил в живот и то не попал, лишь чиркнул по коже, прежде чем в его руку с ножом вцепился зубами Амон.
— Мать с сестрой уехали с Адольфом в больницу. А я вот только из полиции, — сказал
Он расстроено махнул рукой.
— Вот ведь как в жизни бывает. Сына убивают, а я даже предупредить его не могу. Только вижу, как пёс оскалился, а потом всё так быстро, что я и понять-то ничего не успел. Этот в капюшоне выскользнул откуда ни возьмись. Да, мало ли их тут ходит. Дома сдаются на побережье круглый год.
— А что он от Пе… от Адольфа хотел? Ушлёпок этот?
— Да кто же его знает. Молчит, скотина.
В больничной палате Пепси, бледный от перенесённого потрясения, а может от потери крови, пояснял, что тоже ничего не понял:
— Я думал, может ему закурить там или ещё что надо. А он молча нож выхватывает и на меня. До сих пор не могу понять, как его Амон вычислил.
Амон, наряженный в попонку с красным крестом, в ответ только зевнул и улёгся на пол. Ради этой попонки и удостоверения поводыря, Генке пришлось возвращаться домой, а ещё сунуть медсестре тысячу, чтобы пропустила их с собакой в палату. К тому времени, родные Пепси уже ушли.
— Закурить? Откуда интересно ты бы зажигалку достал? Из мокрых плавок?
— Блин, точно, я же плавал. Кстати, оказывается, жирным быть иногда полезно, — улыбнулся Пепси. — Распорол мне только кожу да в сало попал.
— И ты его ни разу до этого не видел?
— Я его и в это раз толком не видел. Здоровый, сука, выше меня, подбородок такой узкий, щетина рыжеватая. И глаза блестят. Но я почему-то запомнил дорогой парфюм. Вкусно так пахло. Смешно, да?
— Нормально, — пожала плечами Генка. — Потом ещё что-нибудь вспомнишь. А ты каждый день в это время плаваешь?
— Ну, не всегда в одно и то же время, но на закате вода самая тёплая, — он задумался. — Как-то глупо так. Мы же твоего призрака ловить собирались. А теперь я лежу тут и переживаю, что я Амона от соли не отмыл.
— Да, вот это ты зря. Он теперь солёный, как огурец, — улыбнулась девушка.
— Блин, если бы не Амон, — Пепси откинулся на подушку, и Генка видела, что осознание произошедшего его ещё не накрыло, не опрокинуло, не оттеснило на ту грань животного страха, где понимаешь, что всё… на этом могло закончиться всё.
Генка помнила, это приходит не сразу.
Однажды она помогла одной женщине. "Отшельница" — назвала её Генка. Лысая, измождённая, измученная химиотерапией, она больше не хотела бороться. Не все умеют бороться. Не все и должны. Но её муж был другим. Он заставлял её цепляться за жизнь, в которой не осталось надежды, не осталось и любви, не осталось ничего, кроме боли, страха и унижения. На маленьком частном самолётике они улетели в какую-то глушь на Аляске. Там муж надеялся наполнить тщедушное тело жены свежим воздухом и продлить её жалкую жизнь. А она мечтала уйти в лес, чтобы её задрали медведи, только ходить уже не могла.