Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения
Шрифт:
В девяносто третьем году председатель военно-полевого суда воплощал в своем лице чуть ли не весь состав трибунала, он сам назначал членов суда, устанавливал порядок подачи голосов по чинам и самую систему голосования; словом, был не только судьей, но и полновластным хозяином суда.
По мысли Симурдэна, заседание трибунала должно было происходить в той самой нижней зале башни, где раньше помещался редюит, а сейчас устроили кордегардию. Он старался сократить путь от темницы до суда и путь
В полдень, согласно его приказу, открылся суд в следующей обстановке: три соломенных стула, простой сосновый стол, два подсвечника с зажженными свечами, перед столом табурет.
Стулья предназначались для судей, а табурет для подсудимого. По обоим концам стола стояли еще два табурета — один для комиссара-аудитора, которым назначили полкового каптенармуса, другой для секретаря, которым назначили капрала.
На столе были приготовлены: палочка красного сургуча, медная печать Республики, две чернильницы, папки с чистой бумагой и два развернутых печатных оповещения — одно, объявлявшее Лантенака вне закона, другое с декретом Конвента.
За стулом, стоявшим посредине, поставили несколько трехцветных знамен; в те времена суровой простоты декорум был несложен, и не потребовалось много времени, чтобы превратить кордегардию в залу суда.
Стул, стоявший посредине и предназначенный для председателя суда, помещался как раз напротив двери в темницу.
В качестве публики — солдаты.
Два жандарма охраняли скамью подсудимых.
Симурдэн занял средний стул, по правую его руку сидел капитан Гешан — первый судья, по левую сержант Радуб — второй судья.
Симурдэн был в форме — в шляпе с трехцветной кокардой, с саблей на боку и с двумя пистолетами за поясом. Ярко-красный шрам от недавно зажившей раны придавал ему грозный вид.
Радуб решился наконец сделать перевязку. Он обмотал голову носовым платком, на котором медленно проступало кровавое пятно.
В полдень заседание суда еще не было открыто, перед столом стоял вестовой, а лошадь его ржала во дворе. Симурдэн писал. Писал следующие строки:
«Гражданам членам Комитета общественного спасения.
Лантенак взят. Завтра он будет казнен».
Ниже он поставил число и подпись, сложил и запечатал депешу и вручил ее вестовому, который тут же удалился.
Закончив писать, Симурдэн произнес громким голосом:
— Откройте темницу.
Два жандарма отодвинули засов, открыли дверь и вошли в каземат.
Симурдэн вскинул голову, сложил на груди руки и, глядя на дверь, крикнул:
— Введите арестованного.
Под сводом открытой двери появились два жандарма и между ними какой-то человек.
Это был Говэн.
Симурдэн задрожал.
— Говэн! — воскликнул он.
И добавил:
— Я
— Это я, — сказал Говэн.
— Ты?
— Я.
— А Лантенак?
— Он на свободе.
— На свободе?
— Да.
— Бежал?
— Бежал.
Симурдэн пробормотал дрожащим голосом:
— Верно, ведь замок его, он знает здесь все лазейки. Должно быть, темница сообщается с каким-нибудь потайным ходом, я обязан был это предусмотреть… Он нашел возможность скрыться, для этого ему не понадобилось посторонней помощи.
— Ему помогли, — сказал Говэн.
— Помогли бежать?
— Да.
— Кто помог?
— Я.
— Ты?
— Я.
— Ты бредишь.
— Я вошел в темницу, я был наедине с заключенным, я снял свой плащ, я набросил свой плащ ему на плечи, я надвинул ему капюшон на лоб, он вышел вместо меня, я остался вместо него и стою здесь перед вами.
— Ты не мог этого сделать.
— Я сделал это.
— Это немыслимо.
— Это так.
— Немедленно привести сюда Лантенака.
— Его там нет. Солдаты, увидев на нем командирский плащ, приняли его за меня и пропустили. Было еще темно.
— Ты сошел с ума.
— Я говорю то, что есть.
Воцарилось молчание. Затем Симурдэн произнес, запинаясь:
— В таком случае ты заслуживаешь…
— Смерти, — закончил Говэн.
Симурдэн побледнел как мертвец. Он застыл на месте, словно сраженный ударом молнии. Казалось, он не дышит. Крупные капли пота заблестели на его лбу.
Вдруг окрепшим голосом он произнес:
— Жандармы, пусть обвиняемый сядет!
Говэн опустился на табурет.
Симурдэн скомандовал жандармам:
— Сабли наголо.
Эта фраза произносилась в суде в тех случаях, когда обвиняемому угрожала смертная казнь.
Жандармы обнажили сабли.
Симурдэн заговорил теперь своим обычным голосом.
— Подсудимый, — сказал он, — встаньте.
Он больше не говорил Говэну «ты».
III
ГОЛОСОВАНИЕ
Говэн поднялся.
— Ваше имя? — спросил Симурдэн.
Говэн ответил:
— Говэн.
Симурдэн продолжал допрос:
— Кто вы такой?
— Командир экспедиционного отряда Северного побережья.
— Не состоите ли вы в родстве или в связи с бежавшим?
— Я его внучатный племянник.
— Вам известен декрет Конвента?
— Вот он лежит у вас на столе.
— Что вы скажете по поводу этого декрета?
— Что я скрепил его своей подписью, что я приказал выполнять его неукоснительно и что по моему приказанию было написано объявление, под которым стоит мое имя.