Девяносто три!
Шрифт:
Третьестепенный фратер с его неспешной возней, побывавшим в арабских тисках голеностопным суставом. Толчет селитру. LAPD вызывает инспектора, крысята пожирают вырезанные прозектором кишки, шматки сизого мяса, мочку уха с дешевой серьгой. Исчезновение Элизабет Ш. с лица земли. Мизинец лунного младенца торчит из цементной пизды. Зюйд-вест. Мальчик на велосипеде решил, что раздавлена исполинская кукла. Мистер Уилсон, его смерть в огне.
Полуночное появление хынека, брезентовая сумка с боеприпасами, сразу бросается к аппарату, вводит пароль, теребит обожженными пальцами щуп. Начали мировую революцию в кампусе, соорудили в дортуаре тайный алтарь с гипсовой фигуркой Кали. Бей их,
Умер от страха. Вышел на мостовую летним утром в бутоне гадкого квартала, сердце непоправимо щелкнуло. Таким не нужна эпидемия. Возле «Садко», в двух июльских шагах.
"Вы все — обломки истории, мы вас выдернем, как осоку". Обернулся нахально. Слышишь? И тебя не пощадим, Студент.
Пощекотал ему шею кисточкой маньчжурского халата. Ты "переходишь границы".
One afternoon (November 9) I dug a shallow pit in the gravel of the floor at the Chateau de Machecoul. I loaded all the jocks into a plastic bag, took them downstairs, and emptied them into the pit. As a final send-off, I stood over them and jacked off onto them one last time. Then, I set fire.
(The ritualism of this purification by flames was realized later).
58
Вступил в Wandervogel, лизал укромные дыры, "если ты этим увлекаешься" (произнес с концертной запинкой). Орел из отверженных селений, выклевал мясо на правом бедре, всё ниже и ниже, down and out. Мертвый отпрыск. Жанна Дегрепи, мать уродов. Сахарные кости. Там шифр: если подносить щуп к каждой восемнадцатой букве, откроется новое послание, католический вой. Так мы переписывались еще тогда, в пору макумбы. Учебные фильмы Бальдура фон Шираха, хитрый Квекс с дымящейся залупой. Отрада товарищей по ложе, готов выдирать седые волоски. "Коллекции нет равных", — раскромсал строчку из каталога, приладил в секретный альбом. Для вас, парни.
Переулок — алхимическая книга, дома — выступы жидовских букв, их дротики и шпили, новый свет. Зубы высокомерных надгробий, рифма с челюстью раввина, сожравшего черного козла. Аргентум. Корчма ass and lion, probe and thimble, настырный звонок колокольчика в двенадцать тридцать: последний заказ, джентльмены. Трогал буханку раздутой багровой рукой: синие язвы у суставов, атаковали гренландские черви. Параллельная линия сопровождает пояс венеры хныкающей дуэньей. "Я угощаю", — щипнул тапетку за бледный мизинец. Туфли с грустным кожаным бантом. Butt plug, калифорнийская сбруя. Несуществующие номера: вевельсберг вызывает данциг. Увидел всё, что нужно: шкатулку вождя, его посмертные раны, осколок напильника на канцелярском столе, волоски и обрезки ногтей в пепельнице, змеиное рукоделие в плетеной корзинке. Его ограниченность, его устаревшие песни, его мелкий хуй, дрыгающийся по утрам в кулаке. Место, где уснула белая кнопка, две дырочки от шурупов. Стояли в хулиганском душе, трогали друг друга. Семьдесят пять за час, божеские цены. Фривольный офорт на стене, левая нога короче правой, линия сердца скачет на холм сатурна, падение в distant creek второго ноября. Розовый от побоев, оплеух, затрещин, исполинских прищепок. Потеряли французские буквы. Рассыпанный набор: вертикальная линия на бугре юпитера — склонность к атеизму. Высунул язык, не упустить ни единой капли. Высокомерный жидовский гной. Засунул палец поглубже, но курсант только вздохнул, сжал подушку, даже не пискнул. Планшет с медной пряжкой на стуле, майка ловко сложена, придавлена портсигаром. Их представления о чудесном: «Альбом». Выпросил у товарища велосипед, далеко добираться: холмы, мост
Поздний звонок курьера, рассыпал накладные на лестнице, шнырял "как заяц". Прелати смотрит на секундную стрелку, главное — попасть в розовый пояс, стрела с королевским опереньем в тесной руке. Бездарный ослик, бить его батогами, провернуть в монгольских жерновах. Обычные глаза, обычные зубы, обычное бедро. Чуть длиннее: нос, ресницы. Чуть короче: пальцы на ногах. Хрупкие ногти: до сорока лет, как у мальчишки, потом каменеют. Знак ячменного зерна на связке, концентрические круги, синяя попона. Скрытый марокканским браслетом шрам. Встреча с инструктором перед поездкой в Альпы на шабаш. Паника Маринуса ван дер Люббе, его согбенная фигура в дверях приемной. "Словно принюхивается, ловит глазами изюм".
И все знают эти рваные нитки, плывущие перед глазами: сетчатка не восстанавливается, ебаный кошмар.
Вступил в Wandervogel: двусмысленные рукопожатия, лимонный сок, костер в Экстернштайне, инициалы на березах, ловля смысловых ошибок, "многие понимают неверно". Круглый рот парашютиста, свалка арийских костей. Арестанты с синими залупами, плоскими затылками, стертыми ногами.
(Отвлек голос из Берлина — приглашение на девятое ноября, проформа). Их петушьи ужимки, bent wrist, манометр, некроз.
— Неважно себя чувствую. Взрыв аорты, линия печени прервана в трех местах. Уснул на третий день после смерти любимого львенка, как и предсказывал "Тихо Браге". На паруснике, пойманном штормом. Ноги в цементной бочке на крымском дне. Прокололи заднюю шину, пока он хрюкал в ванной: не уезжай, курсант.
59
— Кто это был?
— Так, адъютант из французского клуба.
Нахмурился, смотрит под ноги. Листья.
— Голос, как в "Rendez-vous a Bray".
— Помнишь Гийома ле Барбье?
— Поваренок?
— О да. Ангелы, ангелы в фартуках белых.
Развеселился.
— Как это называлось, "Philtre d'amour"?
Толстая подошва, идеальна для ноября. Гигантский хвощ скручивается, чернеет. Задрал клетчатую фланель, провел мизинцем по сонному шраму. Хынек хынек.
Крест из пятибуквенных имен управляет моряками низших сфер.
— Каждый день звонят детскими голосами, глумятся: бонбон, мсье, сильвупле бонбон. Кто подсказал им шифр?
— Офицеры?
— Знаете, какие чудеса вытворяют этиры?
Два глотка, немеют ноги, серебряная книга плывет в ручье детских воплей, cnila загибается, как заяц, прыгает, стучит кулачками в левую камеру, царапает лампочки jockstrap roulette. Не трогай склянку. Череп в кавказском круге, медицинская змея загляделась в чашу. "Даю вам на отсечение", — неуверенно расстегнул.
Шепот из отдушины: esiach. Закапывал мальчишек по византийскому обряду — ногами на восток. Знакомился в тамбурах пригородных электричек. Не найдется ли покурить, подпалить шерсть, расправить лепестки. Удар под локоть в главный момент. На взлете химической свадьбы.
— Вычеркни мой номер. Я этим больше не занимаюсь.
А ведь когда-то просил: "Не забывай меня, здесь мало платят. Много молодых, меня берут редко". Прожил девятнадцать лет, чтобы сказать вот это. Моя планета уран. Придавленный цементной плитой. Василеостровский колумбарий, реклама на немецком языке, отель «Duo», кнабенпарадиз. Третий поворот налево, работаем до четырех ночи, щекочем ресницами. В январе распилили заблудшую суку, бросили тулово на пустыре. Не смогла зачать лунного младенца.