Девяносто триллионов Фаустов
Шрифт:
Она поверила, по крайней мере, последней фразе.
– А что будет, если я не сниму печати?
Он пожал плечами.
– Ну, кто-нибудь из вас да снимет. Ему и воздастся, кто бы он ни был. Один из вас умрет по дороге в Город. Еще один – когда снимут печати. Остальные пожнут плоды своего бездействия. Для кого-то возмездием будет смерть, после которой он все равно окажется у нас в услужении. Для кого-то – участь еще более незавидная, по его делам. Для тебя лично – твои старые товарищи останутся мертвы и в рабстве у нас, помни об этом. Ты же, если выживешь, останешься без денег, без корабля, без друзей, без любимого и без дома. Вскоре ты, по примеру Ланкура, убьешь
Она не отрываясь смотрела на него, пока не отзвучали его последние доводы и предложения. Последние слова вполне соответствовали тому, что она и сама думала о себе. Но если ее талантом было всегда выбирать худшую из предоставленных возможностей, то что она будет чувствовать, если выпустит на свободу новый бич всех цивилизаций?
– А что, если никто не снимет эти проклятые печати? – спросила она.
– Разве что вы совершите коллективное самоубийство по пути в Город. Все три отряда настолько великолепны, как мы не могли и надеяться. Кто-нибудь обязательно снимет печати, или специально, чтобы получить награду, или случайно, из-за ваших собственных разногласий. Даже если случится чудо, и их не снимет никто из вас – ничего не изменится. Дверь, пропустившая вас сюда, может открыться и вновь, и таких дверей много. Когда время пришло, оно пришло. Мы не будем отвержены.
Видение исчезло, и Модра, как и Криша, заснула глубоким сном.
Две женщины не были единственными, кто встретил призрак Князя Сил Воздуха на зловещей спирали, ведущей в Город Кинтара, что выяснилось, когда они проснулись через много-много часов – сколько, никто не мог сказать.
– Мне предложили командовать легионом, – сказал Джозеф.
– А мне ключ ко всем знаниям Кинтара, – добавила Тобруш. – Ключи от космоса.
– Он сказал, что я могу стать богиней, – сказала им Калия. – Что все мужчины будут в моей власти, а женщины будут служить мне.
Они передали друг другу образы своих видений.
– Я заглушила его болтовню, помолившись и произведя ритуал изгнания беса, – поведала Манья.
– И как, это сработало? – спросил Ган Ро Чин, нашедший подобную сцену забавной.
– Нет, но это укоротило язык Князя Лжи, – отвечала она.
Он хмыкнул.
– Манья, я не теолог, но мне казалось, что ритуал изгнания беса отправляет его обратно в Ад. Но если ты права, и это действительно Ад, то и он, и мы заодно, уже находимся там!
В первый раз ему удалось задеть ее, и это было приятно. Она приоткрыла рот, потом закрыла, так ничего и не сказав. Наконец она произнесла:
– Странно, об этом я и не подумала.
Только Морок был действительно потрясен своим видением.
– Он не предложил мне ничего! – сказал Великий Инквизитор. – Он просто пообещал, что как только я умру и пройду его проклятое испытание, меня будут судить все те, кого судила Инквизиция, пока я был у руля, и что они определят мою судьбу. Никаких предложений. Ни одного.
– Он знал, что вы их все равно не примете, Святой, – вставил капитан, пытаясь его успокоить. – Все, что ему оставалось – это попытаться запугать вас, чтобы вы не сразу решились остановить
– Да, да, я уверен, что так, – коротко откликнулся Морок, желая поскорее сменить предмет разговора, но не надо было быть телепатом, чтобы заметить, что он по-прежнему потрясен, и что Великий Инквизитор начинает сомневаться, что правильно, а что нет.
Криша поставила личный блок, и на этот раз она была ему рада, так как не могла ни сказать друзьям правду, ни солгать. Она сказала только: «Он предложил мне то, чего я больше всего желала». Ей не нравилось держать блок, поскольку он ограничивал и ее самое, но не смела снять его.
Она не могла не заметить, что телепат из Биржи, Джимми Маккрей, делал то же самое. Хотя она была сильнее его как телепат, Маккрея явно тренировали мастера своего дела – его избирательное блокирование было великолепно. Хотела бы она уметь так – блокировать только определенные вещи, на любом уровне.
Вот все, что он сказал Модре:
– У нас завязалась интересная дискуссия. Он был силен, как я и ожидал, но ему не удалось скрыть, что он немного нервничает из-за меня. Хотя для меня это такая же новость, как и для остальных, но, похоже, я слишком много знаю. Я думаю, даже в Мицлаплане осталось довольно много тех, кто знает про пентаграммы, но лишь очень немногим в мире знакома печать Соломона. – Он скупо улыбнулся, как будто подобные тайные знания были каким-то преимуществом. – И все же, – продолжал он, – я тут послушал, о чем он говорил с другими, и одна вещь из того, что он сказал – кажется, тебе, Модра – все крутится у меня в голове. Что-то насчет того, что их двести миллионов. Где-то я это встречал. Это число в древности считалось очень важным.
– Молли тоже хочет быть большим синтом, – радостно вклинилась Молли, которая поняла только, что они мрачно настроены, не более.
Оба в изумлении повернулись:
– Что?
– Он погладил Молли по голове, сказал быть хорошей девочкой и еще, что Молли важна для больших планов, или как-то так.
– Не нравится мне это, – нахмурился Джимми. – Тебе вообще нельзя было идти с нами в это зловещее место, и слава Богу, что ты еще жива, а тут его Рогатость является пред тобой и говорит только: «Пока ни о чем не беспокойтесь». Хм. Будь очень, очень осторожна, Молли, и слушайся только нас, хорошо? Ты ведь не сделаешь мне больно?
– Нет, Джимми, конечно, нет. Молли хорошая девочка. Даже большие синты так говорят.
– Она действительно потенциально опасна, – телепатически предупредила Модра. – Он говорил мне, что это может быть сделано не нарочно, а мне кажется, если кто-то из нас и может сделать что-нибудь не подумав, так это Молли.
– Я знаю, знаю. Но что нам делать? Оставить ее здесь? Она вполне может попробовать подружиться с призраками!
Тем временем в лагере мицлапланцев Ган Ро Чин пил воду, желая, чтобы это было что-нибудь покрепче, ел какой-то фрукт, опять же желая чего-нибудь более питательного – а главное, как всегда, желая сигару. Наконец он сказал:
– Думаю, что я тоже его встретил.
Все остальные были поражены.
– Ты? – изумилась Криша. – Но каким образом?
– Это было во сне, и как во всех снах, качество изображения было не очень, – сказал он. – Пока вы не рассказали про свои, я думал, что просто обстановка навеяла. Мой сон не был таким четким, как ваши, и скорее монологом, чем диалогом – говорил, конечно, он. Обещал примерно тоже самое, что и вам: знания, любовь, силу и все такое. Наконец, он предложил мне вечную молодость и бессмертие тела. Он сказал… Он сказал, что Нули потому Нули, что у них нет бессмертной души.