Девяностые приближаются
Шрифт:
– Надо же какой прыткий, – уже без улыбки говорит Катя, вырывая у меня свою руку. – Я следователь прокуратуры пролетарского района Марикова Екатерина Петровна.
– О как! Я понравился такой важной девушке. Да мне всё равно, кем ты работаешь, девчонка ты симпатичная, давай уже куда сходим, посидим? Пить мне нельзя, а остальное можно, – придуриваюсь я, соображая, чего ей надо?
В СССР, как я знал, предварительное следствие осуществляли следователи МВД, прокуратуры и КГБ. Полномочия между ними были разделены. Следователи прокуратуры вели дела о тяжких преступлениях (убийствах,
– Я пошутила насчёт «понравился», у меня к тебе несколько вопросов, – говорит Катя.
– А можно ваше удостоверение? – прошу я.
– В руки не дам, так смотри, – Катерина достаёт корочки.
Всё верно, следователь.
– На фото ты симпатичнее, – пытаюсь вывести из себя не состоявшуюся ухажёрку. – Но, если есть вопросы, вызывайте в прокуратуру, и, напомню, я несовершеннолетний, а родных рядом нет, кроме брата, и то двоюродного. Не знаю, подойдёт он или нет для этих целей?
– Это просто беседа… – уверенно начинает отмазываться Екатерина.
– Ладно, покедова, а ты ничего, жаль что вруша, – я встаю и ухожу.
– Брат это, Геннадий Михайлович, – бросает вслед мне следователь.
– Допустим, – оборачиваюсь я.
– Вчера в двадцать три часа соседи вызвали на его адрес милицию, когда сотрудники прибыли, квартира была пустая и в крови. Соседи слышали шум ссоры, – негромко говорит Екатерина Петровна, сразу останавливая меня.
– Что-то ещё известно? Меня там не было ни вчера, ни позавчера, а дядя Миша у нас гостит сейчас, – возвращаюсь я на стул.
– Кто-то может подтвердить твоё алиби? – скучнеет Катя.
– Да кто угодно, я тут был, на базе, в комнате спал, с двумя парнями. Что-то ещё известно? – повторяю вопрос я.
– С двумя парнями? – хмыкает Катя, – надо их опросить.
– Ты задрала меня, девочка, я тебе вопрос задал, что ещё известно? – злюсь я.
– Хамить не надо! Я вообще могу тебя забрать до выяснения обстоятельств за решётку, – решает напугать, как ей кажется, молодого парнишку.
– Херов как дров, а не решётка, иди, поиграй в другом месте, а я у твоего начальства узнаю, – иду к вахтёрше, сонной бабульке с клубком ниток и спицами.
– Бабуль, можно позвонить мне быстро! – прошу я.
– Звони, милок, – разрешает та, не отрываясь от вязания.
– Анатолий, а ты не много на себя берёшь? Начальство моё приплёл, кому ты звонить собрался? Фильмов насмотрелся? – Екатерина идёт за мной к телефону.
– В обком, – звоню я в приёмную Виктора Семеновича, желая, чтобы тот был на месте.
– Что бы ты знал, мы процессуально независимы даже от обкома, – начинает, было, следователь, но замолкает, слушая
А в трубке было слышно и собеседника на другом конце провода.
– Это Анатолий Штыба говорит, могу я услышать Виктора Семеновича, это важно.
– У него совещание с прокуратурой и МВД, хоть по тебе и есть распоряжение соединять немедленно, я уточню.
Катя смотрит малость охреневши, думая, что я её развожу. Простой малолетка из Красноярска и обком? Шутка? Но почему на той стороне никто не смеётся?
– Да Толь, что срочное? – раздаётся голос Виктора Семеновича, и я рассказываю ему всё, включая угрозы посадить меня.
Катя багровеет и пытается прервать наш разговор, но вовремя отдергивает руку, так как голос в трубке произнёс:
– Дай-ка этой Мариковой трубочку!
Далее я слышу, как прямо и по-мужски её чихвостят по телефону.
– Так точно, – отвечает она и передаёт мне трубку.
– Ты расскажи всё, что знаешь, сам никуда не езди, я возьму этот случай под контроль, потом позвоню тебе на базу, или пришлю кого. Этой девочке ответь на вопросы, она, конечно, берега попутала и ей прояснят, но время дорого, – говорит второй секретарь обкома.
– Я приношу свои извинения… – начинает говорить девушка, опустив глаза.
– Забей, пошли, сядем, и спрашивай, что ещё хотела, – отмахнулся я.
Я рассказал следователю всё, что знал, про всех гостей, кого смог просто описал, про Олю и Оксану даже рассказал, где они работают. Катя, всё внимательно записав, прощается со мной.
– Да может всё хорошо ещё будет, – неумело успокаивает она меня.
Глава 47
Глава 47
Хоть Виктор Семенович и просил никуда не ездить, я собираюсь на квартиру к родственникам. Он кого просил? Пацана. А я взрослый мужик, косяков не напорю. Тем более, у меня и ключи есть, запасная связка. В прошлый раз я, когда утром уходил, прихватил, чтобы дверь закрыть и никого не будить. Собираюсь, и в путь, добирался до знакомого дома почти час. Начало уже темнеть. В дороге меня гложет совесть, захотел покоя и уехал от брата. Мог бы уж предположить, что Генка пойдёт вразнос, пока отца нет. Если бы я остался, то бардака бы не допустил. Захожу в подъезд и вижу – дверь опечатана. Я об этом не подумал, вполне там ещё могут потребоваться следственные действия. В таком разе в хате мне делать нечего. Дверь в подъезд открылась и по лестнице поднимается кто-то, даже двое.
– А ты чего тут делаешь? – слышу знакомый голос и оборачиваюсь.
Стоит Генка с сумками и Оля!
– Ты жив, братела! – обнимаю я брата.
– Ты чего? Жив, конечно, – говорит Генка и, заметив ключи в моей руке, добавляет. – Нахрена запасные взял?
– Вас будить не хотел, а ты где был? – спрашиваю я.
– Не понял! А что с дверью? Мы два дня на даче у Оли были, – озадаченно говорит брат.
– Пока вас не было, тут конфликт случился: соседи вызвали милицию, а там – всё в крови, я уж думал, тебя порезали!