Девять царств. Госпожа Жемчужина

Жусэ Сяо

– Да, – тихим голосом ответил Фан Чжу.

– Он действительно очень красивый парень. – Уголки губ мужчины, сидевшего на императорском троне, приподнялись. Он говорил очень тихо – почти шепотом, – словно не хотел, чтобы другие люди услышали его.

Стоявший рядом с ним евнух почтительно склонил голову, словно никогда не слышал ничего подобного. Широкие рукава его синего одеяния тяжелой, идеально прямой тенью свисали вниз.

Внезапно в тишине главного зала раздался слабый треск. Все чиновники, сидевшие в несколько длинных рядов, скосили свои глаза в сторону звука. Принц Чан с несчастным лицом выковыривал из-за пазухи промокшую, грязную и вязкую желто-белую шелковую вату. Он держал вату в руках, не понимая, что с ней делать. С нее все продолжал стекать на пол полупрозрачной струйкой яичный белок, перемешанный с разбитой скорлупой. Слуга подбежал к нему, принес влажные

полотенца и быстро убрал все. Увидев эту картину, чиновники едва сдержали смех. Больше всего на свете принц Чан любил смотреть на выступления боевых соколов, поэтому часто приглашал к себе во дворец дрессировщиков из Цзянху. На обучение каждого сокола требовалось несколько лет. Рано утром во всех уголках его резиденции птицы поднимались в небо, исполняя всевозможные трюки. Это зрелище впечатляло даже больше, чем выступления городских музыкантов и певцов. В последнее время ходили слухи, что принц Чан узнал новый способ, как приручить зеленого сокола. Говорили, что, если хозяин лично сможет высидеть яйцо, тогда новорожденный птенец станет считать его своей мамой и будет понимать без слов. Принц Чан был вне себя от радости, когда услышал об этом, и действительно начал высиживать яйцо. Слушал ли он музыку, выезжал ли на природу, ложился ли спать, он всегда носил у себя за пазухой соколиное яйцо. Принц даже не разрешал любимой наложнице приближаться к нему, опасаясь, что она раздавит яйцо. В столице уже все начали посмеиваться над ним.

Принцу Чану была дарована непыльная должность управляющего окрестностями столицы, поэтому, согласно обычаям, ему нужно было принимать участие в императорских церемониях. Однако принц обычно до полуночи слушал музыку и пел песни, а затем ленился просыпаться рано утром, поэтому, как правило, два дня из трех он придумывал себе какие-нибудь отговорки и не являлся на встречи. Сейчас же он, вероятно, задремал во время церемонии и случайно раздавил соколиное яйцо, которое носил у себя за пазухой.

Хайши, стоявшая на коленях за главнокомандующим дивизионом Тан Цяньцзы, покосилась на него и не удержалась от легкой улыбки. В ее образе мужественного воина начинало смутно проявляться очарование юной девушки.

Принц Чан сконфуженно улыбнулся и огляделся по сторонам. Его взгляд упал на Хайши. Девушка осознала, что нарушила этикет, и тут же поспешно опустила глаза вниз, уставившись на лежавший на полу ковер. По длинной тени Тан Цяньцзы было понятно, что он обернулся и бросил на нее косой взгляд. Правила этикета для генералов и гражданских чинов отличались. Когда генерал заходил в тронный зал, ему достаточно было только преклонить правое колено. Хайши отчетливо увидела, как тень подняла палец и три раза уверенно постучала по левому колену, словно посылала кому-то сигнал. Все внимание гражданских и военных чинов было обращено к принцу Чану, поэтому, скорее всего, никто не обратил внимание на едва заметные движения Тан Цяньцзы. Губы Хайши растянулись в улыбке.

Глядя на нее из самой глубины тронного зала, было невозможно увидеть всю женственность этой улыбки. Можно было лишь почувствовать естественную жизнерадостность и обаяние юноши.

Человек, сидевший на троне, смотрел прямо на нее, а на его губах плясала слабая улыбка.

После аудиенции у императора Хайши и Чжоин вместе возвращались домой. Хайши специально ускользнула от императорского экипажа и служанок, свернув на небольшую улочку, ведущую к внутреннему дворцу. Пройдя ворота Умиротворения, они обогнули по западной стороне дворец Человеколюбия и дворец Спокойствия и добрались до Бэйсяоюаня, где жила дворцовая прислуга.

– Как дальше идти? – с улыбкой сказала Хайши, обернувшись к Чжоину.

На лице Чжоина появилось сомнение, и он, немного смутившись, сказал:

– Нам нужно вернуться обратно, чтобы дойти до поместья Цзифэн.

– А кто сказал, что мы собираемся в поместье Цзифэн? Я иду в ткацкую мастерскую, чтобы лично поблагодарить вышивальщицу Чжэлю. – Хайши хитро прищурилась и широко улыбнулась, показав белые зубы.

В ткацкой мастерской было несколько боковых дворов, а двор, в котором жила Чжэлю, было особенно легко найти. Все его стены были усыпаны огненно-красными цветами граната, дрожащими на ветру, подобно пламени. Утром было свежо, поэтому Чжэлю вынесла пяльцы для вышивания на улицу и поставила их в тенек под гранатовым деревом. На небольшую табуретку рядом с собой она положила иголки, ножницы, книгу, в страницах которой раздельно лежали шелковые нити разных цветов, и другие необходимые ей вещи. Подготовив все, что нужно, Чжэлю ушла с головой в работу.

Хайши незаметно

подошла к ней и увидела, как Чжэлю вышивает длинный жемчужный пояс, используя скрученную в два слоя нить из четырех видов золота, которая, сверкая, спадала на землю. Ее работа была такой нежной и искусной, что Хайши не удержалась и восхищенно охнула.

– Что тебе нужно, девушка? – Чжэлю положила иголку и с улыбкой подняла голову, посмотрев на Хайши своими блестящими янтарными глазами.

Хайши не знала, как реагировать. На ней была надета парадная форма военного офицера, а грудь была забинтована. Она действительно выглядела как самый настоящий молодой командующий. Как же эта девушка так быстро раскусила ее?

Чжэлю склонила голову набок и смущенно поприветствовала человека, стоявшего за спиной Хайши:

– Здравствуйте, господин Фан.

Чжоин ответил:

– Это моя младшая сестра. Она захотела прийти, чтобы лично поблагодарить тебя за костюм, что ты вышила для нее.

Лицо Чжэлю озарилось улыбкой, и она сказала:

– Я рада, что вашей сестре понравилось.

Подул свежий ветерок, и с гранатового дерева быстро посыпались, словно капли дождя или градины, красные цветы, отражая румянец на белоснежном лице Чжэлю. Страницы книги перевернулись, и две-три шелковые нити упали на землю. Хайши торопливо подобрала их, отряхнула от пыли и отдала в руки Чжэлю. Вышивальщица коснулась книги, внимательно ощупав страницу за страницей, и задумалась. После чего, держа двумя руками выпавшие нити, Чжэлю поднесла их к глазам Хайши.

– Девушка, подскажи, пожалуйста, какая нить цвета голубого нефрита, а какая – фиолетового лотоса? – Чжэлю неотрывно смотрела на Хайши. Но её взгляд был направлен не в глаза Хайши, а остановился где-то в районе правой щеки.

Хайши обернулась и изумленно посмотрела на Чжоина. Он ничего не сказал и лишь кивнул головой.

– Это фиолетовая, а это синяя… – поколебавшись, ответила Хайши и ткнула пальцем.

Чжэлю проворно спрятала шелковые нити обратно между страницами книги и сказала:

– Так, получается, последняя нить была светло-зеленого цвета. Спасибо тебе большое. Мне очень повезло, что вы оба оказались здесь. Я бы сама не смогла отличить их.

Хайши была в полной растерянности и даже не нашлась что ответить.

Возвращаясь в поместье Цзифэн, Хайши молча шла, погрузившись в себя, и лишь изредка поглядывала на Чжоина. Он видел, что она хочет что-то сказать, но не решается, и невольно горько усмехнулся:

– Тебе не стоит тревожиться. Даже так я все равно очень счастлив.

– Но глаза Чжэлю… Ее глаза…

Чжоин тихим голос ответил:

– Она… Она была ослеплена ядом.

Хайши удивленно вытаращила глаза.

Выражение лица Чжоина стало мрачным. Он нахмурился и еще тише сказал:

– Ты слышала историю о главной слепой вышивальщице?

Еще во времена правления императора Сю мастерской руководила главная вышивальщица, которая была родом из округа Тулинь. Ее работы были по-настоящему искусны и неповторимы. Сначала она была обычной вышивальщицей. Но в двадцать шесть лет девушка тяжело заболела и потеряла зрение. Работа вышивальщиц была очень тяжелой. Все они к тридцати годам уже становились полуслепыми, а их глаза сильно слезились на ветру. Кто бы мог подумать, что та девушка не станет мириться со своей судьбой. Расставив цвета по памяти, она попросила свою дочку передавать ей нити. Дотрагиваясь до них лишь кончиками пальцев, она мысленно представляла всевозможные пейзажи, растения и цветы, которые встречала, пока еще могла видеть. Так она придумала множество необычных идей для своих округлых и глянцевых вышивок, которые словно оживали на ткани. А ее работы стали цениться в десятки раз выше, чем работы других вышивальщиц. Слухи о слепой вышивальщице поползли по империи, и тогда ее вызвали в мастерскую при императорском дворце, чтобы она обучала своему искусству других девушек. Во дворце ее прозвали главной вышивальщицей. Когда началось восстание принца И, главная вышивальщица сбежала, скрывшись где-то в толпе. На пятый год правления под девизом Тяньсян император Сюй разыскал ее и пригласил во дворец, приказав купить для нее в помощницы несколько девочек-сирот, чтобы главная вышивальщица обучала их своему мастерству. На двенадцатый год правления под девизом Тяньсян главная вышивальщица заболела и умерла. Некоторые ее ученицы ослепли от горьких слез, а некоторые собственными руками ослепили себя. Большинство из них были отправлены на заслуженный отдых обратно на родину. Однако среди учениц главной вышивальщицы оказалось и несколько незаурядно-талантливых девушек, которые остались во дворце. Их вышивки были тонкими и искусными. Чжэлю была одной из таких девушек.