Девять дней
Шрифт:
Лили
Прошло несколько часов с тех пор, как Колин оставил меня здесь совсем одну.
Он не прислал мне ни одного сообщения, даже не потрудился позвонить мне, не то, чтобы он должен был. Но быстрое уведомление о том, что с ним всё в порядке, что он добрался до места назначения целым и невредимым, было бы неплохо.
Но я не могу винить его.
Он любит меня. Вот что он сказал мне прямо в лицо.
И что я сделала? Я
Никто никогда открыто не признавался мне в любви. Никогда бы я не подумала, что моей первой реакцией на подобное признание будут слезы.
И все же я здесь. Несколько часов спустя и все ещё плачу.
Хотя технически у меня всё ещё было достаточно времени, чтобы собраться и посетить хотя бы несколько последних занятий в течение дня, я решила не делать этого. Мне не хотелось слушать, как мои профессора говорят о киноиндустрии, и до сих пор не хочется.
Аарон тоже ещё не вернулся домой. Уже четыре, и я знаю, что его занятия — по крайней мере, сегодняшние — заканчиваются вскоре после двух. Так что теперь мне интересно, есть ли у них тренировка по хоккею, хотя она у них была сегодня утром.
Кроме того, почему я до сих пор не вернулась в общежитие? Колин сказал, что я свободна. Так почему же я торчу здесь?
Сообщения, которые я позволила себе отправить ему, остались без ответа, так что я даже не уверена, что он действительно хочет, чтобы я всё ещё была рядом.
Я спускаюсь вниз, сержант Фрогго тащит меня на руках, чтобы раздобыть что-нибудь поесть. Последние два с половиной часа мой желудок урчал, требуя, чтобы в него что-нибудь попало, у меня просто не было сил встать.
Как раз в тот момент, когда я достигаю последней ступеньки, открывается входная дверь, и Аарон входит внутрь. Он один, Колин не объявился.
— Ты в порядке? — спросил он первым делом, заметив меня. Его брови сходятся, его голова слегка наклонена набок, а глаза исследуют мою фигуру с головы до ног и обратно. — Ты выглядишь так, словно не спала несколько дней.
Может быть, и так. Я определённо чувствую, что это не так.
После того, как Колин ушёл, я почти уверена, что только и делала, что ворочалась в его постели, плакала, кричала, ерошила волосы.
Мои глаза, должно быть, до сих пор опухшие от всех этих слез, не то, чтобы я когда-либо по-настоящему останавливалась.
— Всё отлично, — вру я. Это действительно плохая ложь. Это даже звучит неубедительно, и не похоже, что я близка к тому, чтобы быть в порядке.
— Лили, что, чёрт возьми, произошло? Аарон не даст мне шанса уйти от него. Он схватил меня за запястье и затащил в гостиную, где мы оба сели на диван.
Мне действительно не хочется разговаривать, особенно с Аароном. Не о Колине. Но, возможно, Аарон знает о том, где находится Колин, больше, чем я.
Для меня это действительно сюрприз.
Я волнуюсь. Волнуюсь, что с ним что-то случилось.
Может, он попал в аварию, когда у него было слишком много мыслей в голове вместо того, чтобы сосредоточиться на дороге.
— У тебя была тренировка по хоккею?
Аарон отрицательно качает головой.
— Был кое с кем, обедал. Тренировка была отменена пару часов назад.
— Но она была у вас сегодня утром?
— Не — а, — смеётся он. — Я был дома большую часть утра. Ушёл только в девять, когда ты была в душе.
О, так Колин солгал мне о том, что Аарон был на тренировке по хоккею. О чем ещё он мне врал?
— Тренер прислал сообщение сегодня рано утром, может быть, в шесть, сказал нам, что мы уходим на день — и на оставшуюся часть недели — из-за того, что дома что-то происходит. Ребята думают, что это развод, я в этом сильно сомневаюсь. Я думаю, это Эйра, — говорит он мне. Огромный вопросительный знак у него на лбу не пропадает. — Колин тебе ничего не рассказывал?
Теперь пришло моё время качать головой.
— Я не был уверен, что так будет, если честно. Сейчас он определённо дома. Я имею в виду, когда речь заходит об Эйре, он точно не останется в стороне.
— Я понятия не имею, где он, Рон, — я вздыхаю. По крайней мере, теперь я знаю, что он должен быть дома со своими родителями, братьями и сёстрами. Но это не меняет того факта, что я не уверена, в порядке ли он.
— Поссорилась с парнем, да? — Он подтолкнул меня локтем. — Насколько всё плохо? Мне позвонить твоей матери?
Я иронично хихикаю, почти как мягкое фырканье.
— Аарон, эта женщина, которую ты редко называешь своей матерью, ненавидит меня так же сильно, как и тебя.
Он замирает. Аарон выглядит таким потерянным, будто не понимает, о чём я.
И он действительно не понимает, потому что я никогда не рассказывала ему ничего из этого. И вот я провожу следующие 30 минут, рассказывая Аарону всё до единого о нашей биологической матери, всё о том, когда я начала ей не нравиться, вплоть до нашей последней встречи. Однако он, кажется, не слишком удивлён этим.
— Ты же знаешь, папа поддерживал с ней связь.
Что он делал?
— Нет, он этого не делал.
Я не верю ни единому слову.
— Он это делал. Каждое воскресенье мама знала, что ты с нами. Помнишь тот день в суде, когда нас спросили, с кем мы хотим остаться? Я выбрал отца, надеясь, что ты тоже выберешь. Ты даже не выбрала одного из них, ты сказала оба. Отец выиграл опеку надо мной, потому что я сказал, что никогда не хотел оставаться с нашей матерью, но они поделили опеку над тобой.