Девять дней
Шрифт:
Ее глаза блуждают по Грею, но она видит, что он, скорее всего, даже не заботится о ее присутствии.
— Я, э-э, — ее глаза снова переходят на Грея, — я не могу спать без Кермита, — признается она. Это восхитительно, и определенно ей нечего смущаться. Теперь я задаюсь вопросом, не такой ли сержант Фрогго новичок в чучелах животных, каким я его считал.
— Ты такая милая, ты знаешь это? — мое выражение лица смягчается, когда улыбка расползается по моему лицу. Я целомудренно целую ее губы, прежде чем прошептать:
—
Во что я превратился?
Никогда в жизни я не пошел бы за плюшевой игрушкой из дома девушки только для того, чтобы она могла спать спокойно — или вообще.
Какого черта ты делаешь со мной, Лили?
Грей откашливается и встает со своего места. Он берет свою тарелку, благодарит Лили за блинчики и выходит из дома. Я полагаю, он решил, что его не должно быть рядом.
По крайней мере, я сейчас наедине со своей Лилибаг.
— Ты действительно хочешь остаться дома на весь день?
Я киваю, снова притягивая ее к себе. Она немного пошевелилась, прощаясь с Греем.
Только сейчас я замечаю, что Лили пахнет розами и сексом. Это вызывает у меня улыбку, потому что я точно знаю, как это произошло. Я думаю рассказать об этом Лили, но я также не хочу ее пугать.
— Какие твои любимые цветы? — спрашиваю я, удивленный своим внезапным интересом.
Мне никогда особо не хотелось дарить кому-либо цветы, и я не думаю, что куплю их для Лили, но мне все равно интересно услышать ее ответ. Не уверен, что это потому, что ее зовут Лили, а лилии — это какой-то вид цветов — и тот факт, что я нахожу забавным, что она постоянно пахнет смесью роз и ванили, — или это просто чистый интерес в целом.
— Ты не подаришь мне цветов.
Ну теперь точно придется.
— Не планировал. Просто интересуюсь.
— Только не смейся, — говорит она, протягивая мне мизинец. Я быстро хмурюсь в замешательстве, прежде чем в конце концов цепляю свой мизинец за ее мизинец и обещаю не смеяться. — Я думаю, лилии.
— Ты думаешь?
— Думаю, я знаю. Я не уверена. Я не знаю много цветов, просто знаю, что меня зовут как цветок, и я знаю розы. Я знаю об одуванчиках, хотя не уверена, считаются ли они цветами или сорняками. И подсолнухи, конечно.
Я хихикаю, слушая, как она болтает о разных видах цветов следующие десять минут. Время от времени я откусываю от своего уже полностью остывшего блина, а также убеждаюсь, что она тоже ест.
— Какой твой любимый цвет? — спрашиваю я.
Лили поднимает плечи, пожимая плечами.
— Мятно-зеленый, наверное.
— Имеет смысл. Я принесу тебе мятно-зеленую лягушку. — Не принесу, но я все равно могу сделать что-то очень глупое.
— Колин? — голос у нее такой мягкий, любящий.
Я думаю, что ее голос — самый сладкий звук, который
— Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.
— Мы сейчас играем в мою игру, да? — я усмехаюсь, притягивая ее для еще одного поцелуя.
Я упоминал, что пристрастился к ее губам?
Чувствуя, как Лили улыбается моим губам, я провожу руками к ее заднице, сжимая ее. Она взвизгивает, смеется и всего один раз хлопает меня по груди.
— У меня был старший брат, — признаюсь я. Не думаю, что я когда-либо по-настоящему говорил о нем раньше. Никогда не хотел по-настоящему. Я даже не рассказала Аарону об Эйдене. Я хорошо спрятал свою боль, скрыл дыру, которую он оставил в моем сердце, когда умер.
Но, может быть, Лили пора понять, почему я это делаю, почему я хочу, чтобы она осталась в живых. Хотя впустить ее было бы огромной ошибкой. Может быть, даже самой большой.
— Был? — повторяет она за мной.
Я слегка качаю головой в знак кивка.
— Он умер, когда мне было девятнадцать. Примерно в то же время, когда у Эйры диагностировали лейкемию.
И тут происходит та испуганная реакция, которую я ожидал увидеть на лице Лили. Ее глаза наполняются такой жалостью и ужасом, что это ранит мое сердце.
— Ты как-то спросила, почему я делаю это, — вспоминаю я, надеясь, что она вспомнит свой вопрос. Она кивает. — Я так и не ответил на твой вопрос, — еще один кивок. — Я позволил ему ускользнуть, Лили.
Ее глаза расширяются, красивые зеленые глаза полны ужаса. Она делает шаг назад или пытается. К счастью, я все еще держу руки на ее заднице, так что могу снова прижать ее к себе.
— Эйден не мог этого вынести. Он сказал, что не может смотреть, как умирает Эйра, что она не может быть первой из нас, кто погибнет. — Лили молчит, только слушая. Я предполагаю, что ее разум блокирует меня, видя во мне лишь размытое пятно и фоновую музыку. Но я уже начал, поэтому продолжу. — Он оставлял намёки, рассказывал мне, какой это пиздец. Как странно, что он самый старший, а наша младшая сестра вот-вот умрет от рака.
Лили качает головой, не веря ни единому моему слову. Я не могу ее винить, даже я два года назад не хотел в это верить.
— Но она выжила. Она в порядке, не так ли?
Я киваю.
— Но два года назад все выглядело так, будто она не выживет. Врачи твердили, что ничего не могут сделать. И как бы больно это ни было для всей моей семьи, больше всего это ударило по Эйдену, — отводя взгляд от Лили, я продолжаю. — Он всегда защищал Эйру. И мысль, что его четырнадцатилетняя сестра умрет раньше него, он не смог этого вынести, Лили.
Я чувствую, как старые раны вновь открываются, разрывая швы в моем сердце.