Девять драконов
Шрифт:
— Этот корабль на картине как раз возил кули.
— Вы уверены в этом?
— У нас был флот. На этом корабле, думаю, флаг дома Баттерфилдов или Дентов. У кого-то здесь разыгрался черный юмор.
Сегодня в Китае по-прежнему было полным-полно людей и не хватало всего остального; КНР была обременена миллионами голодных ртов и, по сути дела, возродила торговлю рабочими-кули. Комитет по труду качал себе твердую валюту, отправляя за границу массу безработных, и совсем не случайно приобретал все большее влияние в городах, подобных Гонконгу, — с их острой нуждой в строителях, чернорабочих и обслуживающем персонале отелей.
— И сейчас бедолаги живут
— Может быть, — сказала Вивиан, — эта картина осталась от прежних арендаторов. Кажется, Комитет по труду переехал сюда недавно.
Внеся свою лепту в разговор, Вивиан села, спокойная и собранная; ни один шелковистый волосок не выбивался из прически, макияж безупречный, глаза смотрели в сторону.
Викки замолчала. Конечно, Вивиан была права.
Каэнэровские чинуши носились галопом по Гонконгу, как всякая гадость в период муссона. Двенадцать лет, после Декларации 1984 года, они ежедневно прибирали к рукам все новые и новые офисы. Казалось, целые департаменты перебрались сюда из Пекина, на должность в Гонконге претендовал целый рой бюрократов — от высших чинов до самых мелких клерков. «Бэнк оф Чайна» построил здесь самое высокое в Азии здание, возвышающееся над центром, как серебристый поезд, поставленный на попа, но Пекин быстренько наводнил его целым морем крючкотворов и снова рыскал глазами в поисках новых помещений.
Дешевых помещений. Прежние расточительные годы, когда они воротили нос от всякого присутствия капиталистов, канули в вечность. Коммунисты вернулись к прижимистости, когда инфляция заставила экономические реформы поубавить шаг. Сегодня разгороженные офисы, подобные этому, в «Джардин-хаусе», «Доме с тысячей дырок», как прозвали его китайцы за круглые окна, стали нормой. Викки обратила внимание, что они наполовину урезали приемную. Позади стены этой тусклой, унылой, со спертым воздухом приемной наверняка были бесчисленные клетушки офисов, в каждом из которых, как сычи в дупле, сидели безликие клерки в белых рубашках из полиэстера и пластмассовых очках.
Викки была в отвратительном настроении, что мешало ей мысленно настроиться на встречу с новым незнакомым чинушей, и она все еще была не готова, когда вынырнул переводчик, улыбаясь и расшаркиваясь, чтобы проводить их к мистеру Ву.
Она быстро вспомнила все то, что узнала от Питера и что заметила из своего опыта последних шести месяцев.
Когда имеешь дело с каэнэровцами, не нужно забывать, что каждый мужчина или женщина в возрасте после тридцати имеет «шрамы», оставшиеся после «культурной революции»; память о десяти годах хаоса не могла стереться совсем. Нельзя забывать и то, что все они принадлежат к обществу тотального контроля, где за каждым шагом человека следят другие, и любой промах может иметь самые печальные последствия. Наконец существует некоторый парадокс: разительное противоречие между верой каэнэровцев в то, что Китай — центр вселенной, Чжунго, и экономическим фактом, из которого видно, что их страна по-прежнему гораздо беднее, чем презираемые ими вайгожэнь — иностранцы.
«Никогда не переоценивай китайцев»— последняя фраза, промелькнувшая в мозгу Викки, когда переводчик провел их сквозь лабиринт обшарпанных офисов в конференц-зал без единого окна, с вдрызг засиженной кушеткой, по бокам которой располагались по два ряда стульев лицом друг к другу.
Мистер By был дородный чиновник в новехоньком с иголочки
Викки теперь имела возможность лицезреть всех этих Чжао, Циней, Ху и Ли. Некоторых из оставшихся, припомнила Викки, она уже видела на предыдущих встречах, но мистер Хан, заместитель главы Комитета по труду, отсутствовал. Многозначительный взгляд Вивиан сказал Викки, что китаянка думает то же самое — отсутствие Хана означает некий прорыв.
Когда мистер By покончил со своим ритуальным представлением, Викки представила Вивиан, едва подчеркнув титул, дарованный отцом китаянке: «Директор новых проектов».
Потом все сели: Викки на кушетку, возле By, Вивиан намеренно выбрала второй от кушетки стул. Первый стул предназначался для переводчиков, и Вивиан тем самым подчеркнула свою значительность у Макфаркаров, что, как заметила Викки, не ускользнуло от внимания мистера By.
Он стал расспрашивать о здоровье отца Викки. Викки передала ему извинения и сожаления Дункана Макинтоша по поводу того, что он не смог вовремя вернуться из Шанхая. By галантно повторил утренние слова своего переводчика, и Викки стала настаивать, что он не причинил им никакого беспокойства.
Она усвоила необходимые манеры деловых встреч каэнэровцев за полгода бесконечных переговоров по поводу найма рабочей силы. Но теперь была необходима полная особого достоинства и уважения улыбка, подчеркивающая сознание важности собеседника и его сердечности, и легкий наклон в его сторону, демонстрирующий заинтересованность в любых вопросах, которые Мистер By сочтет нужным затронуть. Мистер By потонул в подобных же, тщательно продуманных улыбках. Вдоль ряда стульев каэнэровской стороны постоянно работавшие в Гонконге чиновники Комитета по труду надели те же заинтересованные и полные внимания маски, в то время как выражение лица Вивиан намекало на то, что вся ее жизнь была лишь ожиданием сегодняшней встречи.
Викки потребовалось больше полугода для того, чтобы в необходимый момент забыть, вернее, почти забыть о своем европейском воспитании и привычках пяти лет работы в Нью-Йорке, и все же ей нужно было немало энергии, чтобы скрыть свое нетерпение. Чинуши из Пекина могли растянуть свои как-чудесно, — что-ваша-семья-поживает-прекраснои что-же-у-вас-для-нас(тем не менее не давая приступить к делу) на целый день ползучей банальности. Слава Богу, By покончил с этими расшаркиваниями быстрее, чем это делал обычно его предшественник, и наконец стал говорить более конкретно. Он говорил на путунхуа. Викки иногда останавливала его, чтобы попросить свою переводчицу пояснить кое-какие слова и фразы, которые она не поняла. В эти моменты она бросала взгляд на Вивиан, едва заметно кивающую головой.