Девять миллиардов имен Бога (сборник рассказов 1937-1953)
Шрифт:
– Прошу прощения, что мы вас не встретили, профессор, — выдохнул он, — но только что случилось нечто невероятное. Пойдемте, увидите, что мы нашли.
– Это доктор Энсти, — прошептал Норман Дафне. — Он тут главный. Неплохой мужик, но порой чудит. Посмотрим, что на этот раз.
Следом за возбужденным коротышкой–ученым они прошли по соединительному коридору в другой купол. Толпившиеся там люди при их приближении оглянулись и расступились, пропуская профессора Мартина. Следуя за отцом к центру помещения, Дафна увидела совсем обычный стол, на котором
На первый взгляд он напоминал фрагмент разноцветного коралла со дна тихоокеанской лагуны. Или скорее кусок окаменевшего кактуса, окрашенного в красный, зеленый и золотистый цвета. «Кактус» стоял на куске камня, в котором, казалось, укоренился подобно сталагмиту, — однако было сразу ясно, что это не просто минеральный нарост.
Это была жизнь – здесь, на бесплодной, лишенной воздуха Луне, на планете, так долго считавшейся символом запустения и скорби! Стоя в полной тишине посреди толпы ученых, Дафна поняла, что переживает одно из величайших мгновений в исследовании Луны.
Наконец профессор Мартин нарушил молчание, повернувшись к суровому небритому человеку, который, как догадалась Дафна, был руководителем только что возвратившейся группы.
– Где вы его нашли, Харгривс?
– Примерно в шестидесяти градусах северной широты и ста пятидесяти пяти западной долготы – в месте, где Океан Вечности соединяется с Озером Сна. Там есть долина где–то в десять километров длиной и три километра шириной, и в ней полно подобных штук, целые акры, всех цветов радуги, размером от дециметра–двух до почти семи метров.
Наклонившись, профессор Мартин осторожно дотронулся до загадочного предмета, неподвижно стоявшего на столе.
– Похоже, — разочарованно проговорил он, — мы опоздали на несколько миллионов лет – он превратился в окаменелость.
– Вряд ли. — Харгривс энергично замотал головой. – Не могу ничем доказать, но когда я был в той долине, каким–то образом понимал, что эти… растения – или называйте их как хотите – живые и продолжают расти. Возможно, они растут так медленно, что на это уходят тысячелетия. На Земле нет ничего подобного, но я уверен, что они живые.
– Возможно, вы правы; пусть разбираются биологи. В любом случае, мои поздравления – вы обессмертили свое имя: полагаю, эту штуку непременно назовут в вашу честь,
– Джо просто повезло, — проворчал Норман. — Самое необычное, что случается в поездках со мной, — поломка трактора!
Открытие полностью заслонило собой визит семьи Мартинов, который иначе стал бы весьма важным событием в жизни маленького сообщества. Но постепенно ученые начали расходиться по делам, бросая последний взгляд на безмолвный разноцветный предмет, который столь внезапно изменил все их представления о Луне. Они больше не были единственными живыми существами на ее поверхности, и возможно – кто знает? – в дальних уголках этой загадочной планеты обитали и другие, еще более странные создания.
С некоторым опозданием профессор Мартин представил семью доктору Энсти, все еще пребывавшему
– Рад знакомству, — рассеянно сказал он. — Как долго вы здесь пробудете?
– Пока не пойдет транспорт обратно, до послезавтра, — ответил профессор Мартин.
Неожиданно доктор Энсти вышел из подобия транса и вспомнил о правилах гостеприимства. Он сконфуженно улыбнулся миссис Мартин.
– Боюсь, жилое помещение покажется вам несколько тесным, но мы старались как могли. Вы первые гости на этой стороне Луны!
Миссис Мартин уже начала привыкать к необычному жилью и вовсе не удивилась, когда ее проводили в крошечную комнатку на втором этаже, приткнувшуюся к округлой стене купола. В стене был маленький иллюминатор, из которого открывался вид на юг, на широкую равнину, кое–где отмеченную низкими горами с иззубренными вершинами.
Облегченно вздохнув, миссис Мартин опустилась в надувное кресло. Некоторое беспокойство внушал тот факт, что надувной здесь была не только мебель, но и само здание. Что, если в стене появится пробоина? Вероятно, все сооружение схлопнется, словно проткнутый воздушный шарик, и воздух вырвется наружу. Впрочем, что проку волноваться…
Похоже, Дафну занимали подобные мысли. Она подошла к изгибающейся стене, осторожно потыкала ее пальцем, а затем, успокоившись, села в другое надувное кресло.
«Интересно, как на нее повлияло путешествие?» – подумала мать. С Майклом все было понятно – он пребывал в восторге от всего, что видел вокруг. Но насчет Дафны того же сказать было нельзя. Вроде бы ей нравилось, но она много молчала и редко делилась впечатлениями. Возможно, как и многие представители ее поколения, она привыкла воспринимать невероятное как должное.
Однако на самом деле это было вовсе не так. То, что Дафна увидела на Луне, — и прежде всего бесчисленные чудеса неба в окуляре гигантского телескопа – будоражило ее мысли. Она наконец поняла, что наука – это не просто сухие уравнения и скучные книги, в ней есть своя поэзия и магия. Перед Дафной открылся новый мир – мир, в который она вольна была войти.
Она никогда не замечала, пока об этом между прочим не упомянул отец, сколько среди известных астрономов было женщин – начиная с самой знаменитой, Каролины Гершель, которая помогала брату сэру Уильяму записывать результаты наблюдений долгими зимними ночами, даже когда чернила замерзали в чернильнице.
В двадцатом веке все больше женщин достигали успеха в этой быстро развивающейся науке, пока в кое–каких ее областях их число не превысило число мужчин. Обо всем этом Дафна прежде не знала, и теперь в ней просыпалась новая мечта.
Два дня пролетели быстро. Царившее на Второй базе настроение, как обнаружила Дафна, довольно сильно отличалось от царившего в обсерватории. Возможно, отчасти из–за того, что на местном небе не появлялась Земля, которая не только дарила свет, но и укрепляла дух. Казалось, именно тут проходила истинная граница с неизведанным и сама жизнь здесь – приключение.