Шрифт:
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Я узнал одну тайну, именно: что душа – это лишь форма бытия, а не устойчивое состояние, что любая душа может стать твоей, если ты уловишь ее извивы и последуешь им.
Однажды эта тайна открылась и мне.
Несколько лет назад судьба сделала мне подарок: познакомила с творчеством Исая Наумовича Шейниса. Последствия этого знакомства трудно переоценить: жизнь моя начала чудесным образом меняться, приобретая новые краски и черты. Вскоре плотность чудес превысила тот лимит, до которого их еще можно было объяснить случайностью.
И вот в поисках биографического материала я обратилась к людям, которые хорошо знали моего будущего героя. Но оказалось, каждый из них хранил в своем сердце собственный, неповторимый образ: Исай – друг, Исай – студент, Исай – отец, Исай – учитель. Эти образы были разъединены не только временем, но и ракурсом воспоминаний, как многочисленные грани призмы, которые отражают свет под разными углами, и оттого нельзя увидеть их блеск одновременно. В книге же предстояло соединить их так, чтобы за мерцанием многочисленных граней угадывался сам бриллиант.
Должно быть, любителям пазлов знакомо то досадное чувство, когда отсутствие одного или нескольких фрагментов не позволяет собрать воедино все части картины. Когда ты сидишь и разочарованно смотришь на несвязанные кусочки (там – крыльцо от дома, там – ствол дерева, там – верхушка его кроны и какой-то прямоугольный предмет (дымовая труба?), а где-то – обрывок белого облака, желтый сегмент солнца и загадочный темно-синий штрих совсем уже неизвестного происхождения). Но вдруг ты понимаешь, что можешь восстановить утерянные звенья и дорисовать картину. И не просто дорисовать, а очень даже живо представить, что вот на это самое крыльцо сейчас выйдет человек, возможно, даже твой давний знакомый, а вот эта труба, если приглядеться, – часть космической ракеты, готовой к запуску. На дереве растут диковинные фрукты, а загадочный штрих – это часть крыла волшебной синей птицы, посылающей удачу созданному тобой миру.
Так и я, в мучительном поиске недостающих фрагментов, старалась следовать «извивам» чужой души, пока не почувствовала, что эта душа вдруг стала «моей». В тот же миг досадные пробелы начали заполняться удивительными, зримыми, живыми образами. Порой мне казалось, что я смотрю фильм, в котором сама же и участвую. В этом фильме мой герой вновь родился, вырос, познал радость и муку любви и творчества, нашел свое счастье и призвание, вновь обрел Бога и посвятил себя детям, любви и искусству. Более того, он, как давний и близкий друг, стал появляться в моей собственной жизни, помогая мне увидеть и постичь эту жизнь во всей ее полноте, со всеми ее смыслами, вымыслами и замыслами. Через это незримое общение мне открылась благословенная связь времен – та, что, я уверена, постоянно ощущают люди, чью жизнь украсило знакомство с Исаем.
Надо сказать, что в книге почти все персонажи – реальные люди, кроме, разве что, двух-трех собирательных образов, чьих следов не осталось на сохраненных капризной Историей фрагментах паззла, но которые в действительности могли бы существовать и даже, я почти уверена, существовали.
Владимир Набоков однажды признался: «Литература – это выдумка… Назвать рассказ правдивым значит оскорбить и искусство, и правду». Мне стоило немалого труда балансировать между «искусством» и «правдой», вымыслом и историей. Насколько мне удалось найти этот баланс – судить читателю. Так или иначе, чтобы преодолеть боязнь «оскорбить правду», я обратилась к опыту и мудрости великих людей, чьи высказывания послужили эпиграфами к этой книге. Выражаю надежду, что герои, смело сохранившие имена своих прототипов, покажутся добрыми знакомыми как самим прототипам, так и тем, кто их знает и любит.
Выражаю благодарность тем, кто помог мне собрать материалы об Исае Шейнисе, его жизни и творчестве:
Владимир Соловьев, Николай Тесленко, Галина Гавриловская, Олег Улитин, Арнольд Стуканов, Эдуард Малиенко, Алла Рябченко, Геннадий Пономарев, Виктор Исаев, Надежда Валевская (Ушакова).
Я также признательна всем, кто поделился своими воспоминаниями об Исае Шейнисе на сайте [битая ссылка] www.sheynis.ru, и создателям
Особую благодарность выражаю сыну Исая – Александру Шейнису – за его неоценимую помощь в предоставлении материалов, за поддержку, энтузиазм и веру в то, что эта книга в конце концов выйдет в свет, а также моему мужу – Виктору Кибанову – за помощь и терпение, а главное – за его трепетное отношение к творчеству Исая и за то, что, вдохнув новую жизнь в его песни, Виктор помог оживить в моем воображении образ их гениального создателя.
Все придумано старой гитарой.
И. Шейнис
Повтори, воссоздай, возверни
Жизнь мою, но острей и короче.
Слей в единую ночь мои ночи
И в единственный день мои дни.
Д. Самойлов
Прошлое, как и будущее, неопределенно и существует в виде спектра возможностей. Одно из следствий теории квантовой механики заключается в том,
что события, произошедшие в прошлом, не происходили каким-то определенным образом, а вместо этого произошли всеми возможными способами.
Это связано с вероятностным характером вещества и энергии: до тех пор,
пока не найдется сторонний наблюдатель, все будет парить в неопределенности.
С. Хокинг
Вымысел – не есть обман…
Б. Окуджава
Но если что неведомое мне
Так явственно в одном и том же снится
Упорно повторяющемся сне —
Так, значит, это было.
Не сложиться
(Хотя не знаю, где и как давно),
Не быть на свете
не могло оно.
Н. Матвеева
Но я надеюсь, что хоть ты
Меня допишешь аккуратно.
И. Шейнис
Пролог
Тук, тук. Бум… Тук, тук. Бум… Каждый третий удар – громче первых двух, и за ним следует пауза. Все это случилось во сне – ему приснилась новая песня. Сначала родился ритм, потом мелодия оплела его, как стебель вьющегося растения, и сразу же, подобно листьям и цветам, распустились слова. Песня была настолько не похожа ни на что сочиненное или слышанное им ранее, что он замер, боясь упустить хотя бы звук.
Человек проснулся от сильной боли в груди. «Тук, тук. Бум… Тук, тук. Бум…» – чеканило сердце. Кажется, это была какая-то разновидность сердечной аритмии, которую врачи назвали «тригеминия». Все бы ничего, но эта боль… Она мешала вспомнить услышанную во сне песню. Превозмогая боль, а может, пытаясь от нее избавиться, человек сел на кровати, а затем встал на ноги. Прижимая руку к груди, он всмотрелся в серую полутьму. Вокруг угадывалась привычная обстановка маленькой комнаты: у стены – кровать, напротив – письменный стол и темное окно. По всей видимости, до позднего рассвета еще было далеко.
Человек подошел к контуру письменного стола и нащупал выключатель. После темноты тусклый свет настольной лампы показался ему яркой вспышкой. Он высветил несколько отдельных листов, в беспорядке разбросанных по столу. Человек собрал листы и бегло их проглядел. Они были исписаны стихами с многочисленными исправлениями. Человек поморщился то ли от боли, то ли от недовольства. «Все не то», – прошептал он и отправил листы в корзину для бумаг. Взгляд его при этом упал на стоявшую у стола гитару.
Было необходимо во что бы то ни стало записать приснившуюся песню. Но сперва – избавиться от боли. Он достал из ящика маленький флакончик, и положил таблетку под язык. После этого он вновь взял гитару, выключил свет и отправился на кухню. Там он принялся наигрывать мелодию. Партию ударных исполняло его собственное сердце, чей стук был аритмичным для уха врача, но не для уха музыканта. Сердце воспроизводило размер 6/8 – как раз тот, что звучал в его сне. Человек играл и играл, и с каждым куплетом мелодия выходила все более чисто, пальцы уже легко вставали на нужные лады, и вот, наконец, он улыбнулся, довольный результатом.