Девять правил соблазнения
Шрифт:
— Остановитесь! Нет!
Крик раздался с края поля, и Ралстон повернулся в ту сторону, но, еще не видя, он уже знал, что там Калли и что она бежит к нему. И единственная его мысль была о том, что Оксфорд собирался стрелять в сторону, и если именно в ее сторону...
Ралстон не стал медлить. Он побежал.
Звук пистолетного выстрела эхом отозвался в поле.
Падая на колени, Ралстон видел карие глаза Калли — глаза, о которых он думал все утро, — широко раскрытые от ужаса. Крик разорвал безмолвие раннего утра, вслед
Ралстон был охвачен одной-единственной мыслью: «Я так и не сказал ей, что люблю ее».
Он видел, как Калли упала перед ним на колени и начала расстегивать его сюртук, проводя руками по груди и пытаясь обнаружить рану.
Она жива.
Его пронзило чувство облегчения, горячее и подавляющее все другие мысли, и он мог лишь наблюдать за ней, повторяя про себя, что Калли жива и невредима, пока это не дошло до него окончательно.
Шквал эмоций, который обрушился на него за считанные мгновения до выстрела — страх, что он может потерять ее, что она может быть ранена, — лишил его способности мыслить.
Он застонал от боли, и Калли, ощупав его руку, замерла, глядя на него полными слез глазами.
— Где тебе больно?
Он сглотнул комок, застывший в горле, появившийся от возникшего перед ним образа: она такая обеспокоенная, полная переживаний, так любящая его. Ему хотелось заключить ее в объятия, но сильнее оказалось желание хорошенько отругать.
— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — взорвался он, и Калли широко раскрыла глаза от удивления.
— Гейбриел, — мягко вмешался Ник, ножом отхватывая рукав его сюртука, — будь осторожен.
— И не подумаю! — Ралстон вновь повернулся к Калли. — Ты не можешь болтаться по Лондону, когда только вздумается, Калли.
— Я приехала, чтобы спасти тебя... — начала Калли и умолкла.
Ралстон хрипло рассмеялся.
— Думаю, что вместо этого тебе прекрасным образом удалось подставить меня под пулю.
Ралстон не обратил внимания на приблизившегося к ним Оксфорда, который, продолжая оправдываться, все бормотал:
— Я целился в сторону.
— Гейбриел, — произнес Ник предупреждающим тоном, отрывая рукав рубашки у брата. Ралстон поморщился, не уверенный, что Ник сопереживает физическим мучениям брата. — Перестань.
— И ты тоже хорош! — Ралстон повернулся к Бенедикту. — О чем ты только думал! Это надо же — привезти ее сюда!
— Ралстон, ты прекрасно знаешь, что ее невозможно остановить.
— Ты должен держать своих женщин под контролем, Аллендейл, — сказал Ралстон, вновь поворачиваясь к Калли. — Когда ты станешь моей женой, я тебя посажу под замок, клянусь Господом!
— Гейбриел! — Теперь Ник уже рассердился.
Ралстону это было безразлично. Он повернулся к брату, в то время как хирург опустился перед ним на колени и осмотрел рану.
— Ее
— А как насчет тебя? — На этот раз в разговор вмешалась Калли: ее до этой поры сдерживаемая энергия нашла свой выход в гневе, и мужчины дружно обернулись, удивленные, что она посмела вмешаться в разговор. — Как насчет тебя и этого бездумного намерения защитить мою честь, размахивая оружием в этом нелепом месте с Оксфордом. — Она произнесла имя барона с презрением. — Вы словно дети. Это нелепое, безрассудное, свойственное именно мужчинам поведение... да кто вообще в наше время стреляется на дуэли?
— Я стрелял в сторону, — вмешался Оксфорд.
— Ох, Оксфорд, кого это волнует! — воскликнула Калли и, вновь повернувшись к Ралстону, сказала: — Ты беспокоился за меня? А как ты думаешь, что чувствовала я, зная, что, когда приеду сюда, могу найти тебя мертвым? Как ты думаешь, что я почувствовала, когда услышала этот выстрел? Когда увидела, как мужчина, которого я люблю, падает на землю? Из всех твоих эгоистичных поступков, совершенных за всю жизнь — а я уверена: ты совершил их немало, — этот самый самонадеянный и оскорбительный. — Теперь Калли уже плакала, не желая останавливать слезы — или не в силах остановить. — И что я буду делать, если ты умрешь?
Его боевой пыл угас при виде ее слез. Ему непереносима была мысль, что она так переживает из-за него. Ралстон отодвинул в сторону доктора и обхватил ладонями ее лицо, не обращая внимания на боль в руке. Он притянул ее к себе и твердо произнес:
— Я не собираюсь умирать, Калли. Это всего лишь царапина.
Его слова, в точности повторение тех, что она сказала ему несколько недель назад в фехтовальном клубе, вызвали у нее слабую улыбку.
— Откуда тебе известно, что это?
Ралстон улыбнулся и нежно поцеловал ее, забыв обо всех присутствующих.
— Вот что, моя императрица. У нас теперь будут совершенно одинаковые шрамы. — Вновь слезы подступили к ее глазам, она с опаской посмотрела на его рану, а он повторил: — Я не умру, милая. Еще очень и очень долго.
Калли подняла бровь — жест, который она позаимствовала у него.
— Даже не могу в это поверить, Гейбриел. Похоже, ты не слишком искусный стрелок.
Ралстон, прищурившись, бросил сердитый взгляд на брата, когда тот хихикнул над словами Калли, затем вновь повернулся к ней.
— Запомни, Кальпурния: я великолепный стрелок, если только мне не приходится переживать, что ты можешь попасть под пули.
— С чего бы переживать за меня? Это ведь ты участвовал в дуэли!
Потерявший терпение хирург приступил к осмотру раны, и Ралстон поморщился.
— Милорд, — обратился к нему доктор, когда Ралстон зашипел от боли. — Боюсь, мне придется извлечь пулю. Это причинит вам некоторое неудобство.
Ралстон кивнул доктору, который уже доставал из своего саквояжа зловещего вида инструменты, готовясь к процедуре.