Девять сборников рассказов

Киплинг Редьярд Джозеф

– - Превосходная мысль! Гасите лампы. Мы сейчас пойдем ко мне в комнату.

Я не стал гасить лампы. Я пошел в комнату Стрикленда первый и предоставил ему самому погружать столовую в темноту. Он пришел вслед за мной, мы закурили и стали думать. Думал Стрикленд. Я не переставая курил: мне было страшно.

– - Имрей вернулся, -- сказал Стрикленд.
– - Вопрос в том, кто убил Имрея? Не говорите мне ничего, у меня есть на этот счет свое мнение. Когда я нанял это бунгало, большая часть слуг Имрея

перешла ко мне. Имрей был человек простодушный и безобидный, не так ли?

Я согласился с ним, хотя лежавший под скатертью ком видом своим не подтверждал ни того, ни другого.

– - Если я созову всех слуг, они станут тут плечом к плечу и будут лгать, как ариане. Что бы вы предложили?

– - Вызывать их поодиночке, -- сказал я.

– - Тогда они убегут и все разболтают товарищам, -- возразил Стрикленд -- Надо разъединить их. Как вы думаете, ваш слуга что-нибудь знает?

– - Может быть, впрочем, нет, вряд ли. Он ведь здесь всего каких-нибудь два-три дня,-- ответил я.
– - А как по-вашему?

– - Боюсь что-нибудь утверждать. Только все-таки как же этот человек умудрился угодить поверх навеса?

За стеною послышался глухой кашель. Это означало, что Бахадур Хан, лакей Стрикленда, проснулся и собирается укладывать своего господина спать.

– - Войди,--сказал Стрикленд.-- Ночь-то какая сегодня теплая, правда?

Бахадур Хан, здоровенный, высокий мусульманин, подтвердил, что ночь действительно теплая, но заметил, что, по всей вероятности, опять пойдет дождь и что, с позволения его чести, тогда будет легче дышать.

– - Действительно, так оно и будет, если господь приведет, -- ответил Стрикленд, стягивая с себя сапоги.
– - Сдается мне, Бахадур Хан, что я очень уж давно без жалости заставляю тебя работать, с того самого дня, когда ты ко мне нанялся. Когда же это было?

– - Неужели Сын Неба не помнит? Это было, когда Имрей-сахиб втайне уехал в Европу и никого не предупредил. И мне -- даже мне -- была оказана великая честь. Покровитель Бедных сделал меня своим слугою.

– - А разве Имрей-сахиб уехал в Европу?

– - Такая идет молва среди его бывших слуг.

– - А ты что, пойдешь к нему опять служить, когда он вернется?

– - Ну, конечно, сахиб. Это был добрый хозяин, и слугам у него жилось хорошо.

– - Ты прав. Вот что, я очень устал, но завтра я поеду охотиться на оленей. Дай-ка мне мое ружьецо, то, с которым я на черного оленя хожу, там оно, в ящике.

Слуга наклонился над ящиком, достал оттуда стволы, ложе и замок и передал Стрикленду, который стал собирать ружье, меланхолически при этом зевая. Потом он потянулся к патронташу, вытащил оттуда большой патрон и вставил его в казенную часть "360 экспресс".

– - Так, выходит, Имрей-сахиб уехал в Европу

тайком! Очень это странно, Бахадур Хан, не правда ли?

– - Что я могу знать о путях белых людей, Сын Неба?

– - Разумеется, очень мало. Но сейчас ты узнаешь больше. Мне довелось проведать, что Имрей-сахмб вернулся из своих далеких странствий и даже что сейчас вот он лежит здесь, за стеной, и ждет своего слугу.

– - Сахиб!

Свет лампы скользнул по стволам ружья, наставленного на широкую грудь Бахадур Хана.

– - Поди посмотри -- сказал Стрикленд -- Лампу возьми. Твой господин устал и ждет тебя. Ступай!

Слуга взял лампу и направился в столовую. Стрикленд пошел за ним, почти подталкивая его дулом ружья. Несколько мгновений тот смотрел на зияющую наверху черноту, на извивающуюся под ногами змею; когда же наконец взгляд его упал на то, что лежало на столе, лицо его омрачилось.

– - Ну как, видел?
– - спросил Стрикленд после минутного молчания.

– - Да, видел. Я только комок глины в руках у белого человека Что ваша милость собирается сделать?

– - Повесить тебя до конца месяца. А что же еще?

– - За то, что я его убил? Погоди, сахиб, выслушай меня. Однажды, когда он проходил среди нас, его слуг, он взглянул на моего ребенка, на четырехлетнего. Он околдовал его, и через десять дней мальчик мой умер от лихорадки!

– - Что же такое сказал Имрей-сахиб?

– - Он сказал: "Какой красивый мальчик" -- и похлопал его по головке. От этого ребенок и умер. Вот почему я убил Имрея-сахиба; это было в сумерках; он вернулся со службы и спал. Потом я положил его на балку крыши и натянул парусину. Сыну Неба все известно. Я слуга Сына Неба.

Стрикленд взглянул на меня поверх ружья и на местном языке сказал:

– - Ты подтвердишь, что слышал его слова? Убил он.

Единственная лампа освещала пепельно-серое лицо Бахадур Хана. Он очень быстро сообразил, что должен найти себе оправдание.

– - Я попался в ловушку, -- сказал он, -- но вина его. Это он сглазил моего мальчика, и тогда я убил его и спрятал. Только те, у кого в услужении дьяволы, -- он покосился на Тьетьенс, невозмутимо лежавшую перед ним, -только те могли узнать, что я сделал.

– - Ты это не худо все придумал. Ты, видно, его веревкой к балке привязал. Ну так вот, теперь тебе самому придется на веревке висеть. Так оно всегда и бывает!

По вызову Стрикленда явился заспанный полицейский. Следом за ним вошел еще один. Тьетьенс сохраняла поразительное спокойствие.

– - Отведите его в участок, -- распорядился Стрикленд.
– - Надо завести дело.

– - Так, выходит, меня повесят?
– - спросил Бахадур Хан, не пытаясь бежать и уставившись глазами в пол.