Девять унций смерти
Шрифт:
— А за какое время?
— За малое, — посулил Якш, уже разглядевший поломку и прикинувший, за какое время он с ней разберется.
Пустяк поломка! В самом деле — пустяк! Видать, этот болван или лентяй каких мало, или совсем безрукий!
— За малое время и плата малая! — отрезал толстяк.
«Ах ты, жадина!»
— Вот как? — ехидно обрадовался Якш. — Что ж, могу дня три провозиться…
— Кровопийца! — возопил толстяк. — Этак весь мой товар протухнет!
— Так ты у нас торговец? — вопросил Якш.
— Не твое дело. Проваливай! Ты уволен! — величаво объявил толстяк.
«Уволил
— Так ведь я у тебя еще и не работаю, — усмехнулся Якш.
— Убирайся! Я другого найду!
— На этой пустынной дороге? — вопросил Якш. — Ну-ну… попробуй…
Он сделал вид, что собирается уйти.
— Стой! — вскричал толстяк. — Мерзавец! Кровопийца! Не уходи!
— Так «мерзавец», «кровопийца» или — «не уходи»?! — от души рассмеялся Якш.
— Не уходи, — повторил толстяк. — Я того… погорячился. Прости.
— Тогда продолжим разговор, — как ни в чем не бывало промолвил Якш. — Итак, ты — торговец?
— Торговец, торговец…
— А чего такой жадина?
— Я — жадина?! — возмутился торговец. — Да ты…
— Мерзавец? — подсказал Якш.
— Нет, черт тебя заешь, — рявкнул торговец. — Порядочный человек!
— Вот как? — ухмыльнулся Якш. — Отчего ты в этом так уверен?
— Только порядочный человек может быть таким… мерзавцем, — выдохнул торговец. — Ну пожалуйста, не уходи, ты мне и в самом деле нужен, как же я без тебя…
— Не заплатишь по совести — сам чини свой фургон! — оборвал его Якш. — Глядишь, к концу мира и починишь.
— Нет! Нет! Стой! Я заплачу! Заплачу я… — торговец уже задыхался. — Сколько скажешь, столько и…
— А что у тебя за товар, кстати? — полюбопытствовал Якш.
— А вот это не твое дело, бродяга! — мигом взорвался торговец. — Твое дело — фургон!
— Бродяга? — ухмыльнулся Якш. — Да ведь я у тебя уже, можно сказать, работаю! Какой же я бродяга? Я — мастер для починки твоего фургона, здесь и сейчас — единственный и неповторимый мастер!
— Так ты берешься? — обрадовался торговец.
— Берусь, конечно, отчего бы нет? — откликнулся Якш.
— Вот и чини, да помалкивай! — выпалил торговец.
— Экий ты сегодня сердитый, — покачал головой Якш.
— С вами и не захочешь — рассердишься… — проворчал торговец. — Разбойник на разбойнике сидит и разбойником погоняет! Только плати, знай! Двадцать пенни тебе заплачу. Медью, естественно. Доволен?
— Я здесь чужой, — отозвался Якш. — Что чего стоит, не ведаю. Удачей своей поклянись, торговец, что не обманешь меня!
— Удачей… — протянул торговец. — А ты чудной. Удачей, говоришь?
— И не гневи ее, удачу-то, — наставительно заметил Якш. — Она на тебя и без того косо смотрит.
— Так уж и косо! — фыркнул торговец.
— Недаром же у тебя фургоны ломаются, — усмехнулся Якш.
— Поговори мне! — буркнул торговец.
— С удовольствием! — чуть поклонился Якш. — Вот за работой и поговорю. Но ты сперва поклянись, а то я и пальцем не шевельну.
— Вот урод, — сам себе под нос с досадой пробурчал торговец. — Ладно. Удачей своей клянусь, — громко и важно начал он. — Что не обману… как там тебя?
— Трамп, сын Уинда, — сказал Якш.
— …
— Да.
— Тогда чини.
— Уже начал, — ответил бывший владыка, приступая к работе.
Когда повозка вновь уверенно встала на все свои четыре колеса, торговец отсчитал положенные Якшу монеты. Якш пересчитал сам и убедился, что одной недостает.
— Эй, — возмутился он. — Кто-то поклялся, что честь по чести заплатит, а одной монеты недостает!
— Так и должно быть, — кивнул торговец. — Девятнадцать. Одну монету я вычел.
— Вычел? С какой стати? — еще пуще возмутился Якш.
— А за кошель, — усмехнулся торговец.
— За какой такой кошель? У меня нет никакого кошеля!
— Вот именно, — промолвил торговец. — И куда ты все свои деньги класть станешь?
Якш хлопнул себя по лбу. Он совершенно об этом не подумал. Ну вот нет у бывшего владыки привычки таскать с собой деньги. Все еще нет. Заработать их, выходит, проще, чем научиться с ними правильно обращаться.
— Держи, балда, — почти ласково сказал торговец, протягивая Якшу пустой потрепанный кошель. — Вот за него я с тебя монету и удержал.
Так началась дорога в город Реймен.
Что ж, стоит немного повозиться с разными прочими ремеслами да брани хозяйской послушать, чтоб потом взаправдашним рейменским музыкантом сделаться. Ей-богу — стоит!
Так-то вот, господа, недаром в гербе этого славного города не какие-нибудь мечи с алебардами или наковальня с молотом, а самые что ни на есть настоящие скрипка с лютней перекрещены!
— Да, — говорил Тэд Фицджеральд. — Именно здесь вы и будете жить. Да, в этих деревянных палатках. Вообще-то у людей они домами называются. Нет, каменных не построили. Просто не успели. Как — почему? Гномов среди нас не было, потому и не успели. Нет, не издеваюсь, правду говорю. Да. Виноваты. Сам знаю, что виноваты, но вы уж нас простите. Да, мне известно, что дерево горит. Нет, это не попытка уничтожить гномов при помощи пожара, это просто дома. А вы с огнем поосторожнее. Да, в них можно жить, честное слово, можно. Я сам всю жизнь в таких прожил. Ну, почти всю. Нет, это не издевательство. Честное слово, не издевательство. И Якш тут ни при чем. И владыка ваша не виновата. Просто — так вышло. Да, и мы тоже будем жить в таких же домах, рядом с вами. И поможем все наладить как следует. Обязательно. Нет, никаких других жилищ на острове нет, если не считать двух человечьих поселений. В одном поселились рыбаки, те, кто будет снабжать вас рыбой. В другом — те, кто будет учить вас огородничеству и другим человечьим ремеслам. Нет, у них дома не лучше, можете сходить поглядеть. Все самое лучшее отвели вам. Какое же это лучшее? А уж какое есть. Обживетесь — стройте себе любые хоромы, какие только хотите. Любые, по вашему вкусу. Хоть каменные, хоть железные, хоть из каменьев самоцветных. Да, и под землей можно. Правда можно. А пока уж не взыщите… что есть — то есть…