Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом

Ярославцева Светлана И.

Московский уезд начиная с 1869 г. разделился на четыре земских медицинских участка. В трех из них находились лечебницы, а при них – врачи с медперсоналом. В четвертом был устроен фельдшерский пункт, который посещал врач из Москвы.

Зюзинская волость вместе с Троице-Голенищевской, Хорошевской и несколькими селениями Всесвятской волости входила тогда в четвертый – Сетунский участок. Фельдшерский пункт находился в деревне Большая Сетунь, что было далеко и неудобно для жителей такой большой территории, особенно во время эпидемий. Постепенно земцы приняли программу создания сети земских лечебниц. В 1876 г. был учрежден врачебный совет при уездной Земской управе, который способствовал открытию новых лечебниц. А в 1884 г. уезд разделили уже на шесть земских медицинских участков.

Один из них получил название Коньковский, т. к. врачебный пункт с лечебницей разместили в селе Конькове Зюзинской волости. Сначала в нанятом доме был открыт приемный покой для приходящих больных. И число посещений ежедневно возрастало. Но построить здание для лечебницы не удалось – в ссуде Управе

было отказано. Тогда Управа арендовала для лечебницы на три года с оплатой 300 руб. в год дачу г-на В.П. Безобразова, состоявшую из дома и флигеля. Их надо было ремонтировать и приспособить для помещения лечебницы. Дача находилась в полуверсте от села, что делало ее удобной для жителей соседних населенных мест, которые могли добраться до нее по Серпуховской дороге. В доме разместили квартиры и общую кухню для врача и для всего персонала, а флигель оборудовали собственно под лечебницу. В его восточной половине расположили две комнаты для больных на 4–5 коек и одну для сиделки, а в западной – амбулаторию, приемную врача и аптеку. Размеры всего здания были весьма скромны: длина 15 аршин, ширина 4 аршина. Поэтому потребовалось построить новое помещение из глино-соломенного кирпича для бани и прачечной, где можно было делать и ванны для вновь поступающих больных [167] .

167

Доклады М.У.З.У. М., 1886. Доклад № 14.

Помещение было столь плохо, мало и неудобно, что уже в октябре 1888 г. уездное Земское собрание решило строить новую лечебницу, ассигновав на это 10 тыс. руб. При определении места для будущей больницы приняли во внимание, что Подольский уезд, жителей которого обслуживала Коньковская лечебница, отказался принять участие в содержании будущей больницы. Поэтому лечебница должна быть устроена только для жителей Московского уезда и перенесена на новое место – ближе к центру обслуживаемого участка. Сначала врач Н.Д. Соколов вел переговоры с владельцем села Воронцова М.Г. Сушкиным [168] . Но к весне 1889 г. договорились строить больницу близ сельца Шаболова – по соседству с Воронцовом. Землю в размере 1 десятины 120 сажен пожертвовал тогдашний ее владелец потомственный почетный гражданин Москвы Лев Иванович Катуар, незадолго до того купивший ее у Екатерины Николаевны Ржевской. На заседании в Управе все владельцы ближайших кирпичных заводов – Якунчиков, Катуар, Туманов, Шмидт, Ульянинов, Романов и др. – поддержали это предложение, выразив желание вложить свой вклад как в строительство, так и в дальнейшее содержание 16 коек, пропорционально количеству рабочих на заводе. На постройку лечебницы 12 заводчиков сразу выделили в единовременное пособие по 3 тыс. руб. с каждого [169] . Так определилось и название будущей больницы – Шаболовская, – и ее проектируемые размеры. Дмитрий Андреевич Романов, в частности, оплачивал содержание четырех коек в лечебнице [170] .

168

Доклады М.У.З.У. М., 1889. Приложение к докладу № 9.

169

Доклады М.У.З.У. М., 1892. Доклад № 7.

170

Доклады М.У.З.У. М., 1897. Доклад № 22.

Подрядчик, получивший с торгов право на постройку больницы, должен был, согласно плану, сдать к ноябрю 1889 г. три одноэтажных деревянных здания на каменном фундаменте, крытых железом. В них размещались лечебница, службы при ней и квартира врача. Но здания были построены вороватым подрядчиком так плохо, что ни в условленный срок, ни месяц спустя, данный на исправление огромного перечня недостатков, ни к весне следующего года комиссия здание не приняла. Подрядчик долго и безуспешно судился с Управой, здание пришлось ремонтировать с самого начала. Но амбулатория все же открылась в 1889 г. в одном крыле больничного здания. И уже в том же году число посещений увеличилось по сравнению с предыдущим годом на две с половиной тысячи.

Это огромное количество посещений было отмечено на заседании Управы как поразительное и беспримерное для всей губернии явление. «Если уже в истекшее лето, когда госпитальная деятельность лечебницы была еще невелика, заведующий лечащий врач Н.Д. Соколов дошел, по его словам, до сильнейшего утомления, весьма близкого к потере способности работать, если не будет ему дан продолжительный отдых, то на будущий год при увеличении числа коечных больных в лечебнице справиться со всею деятельностью лечебницы одному врачу представляется совершенно невозможным; учреждение должности врача-ассистента при Шаболовской лечебнице является безусловно необходимо».

На следующий год в лечебнице был устроен барак на 16 кроватей, разделенный на два отделения, одно из которых предназначалось для инфекционных больных. Только к 1902 г. после многолетних ремонтов и перестроек Шаболовская лечебница стала многопрофильным комплексом – одним из лучших в уезде по лечебным возможностям [171] .

В том году в лечебнице было уже два врача.

На фото 1902 г. во дворе дома персонала, сидят на скамье (справа): дипломированный врач Надежда Александровна Ломакина, рядом с ней ее родная сестра Мария со своими детьми Ваней и Надей; за ней стоит ее муж, врач Шаболовской земской лечебницы Василий Николаевич Князев, слева от него третья сестра Анна Александровна Ломакина, учительница. Вскоре Надежда Александровна повенчалась с коллежским секретарем Николаем Ивановичем Ёлкиным, а в апреле 1903 г. у нее тоже родился ребенок – сын Лев, крещенный в Борисоглебской церкви села Зюзина. (Лев Николаевич Ёлкин многие годы до своей кончины жил в современном московском районе Зюзино, и фотография из его архива предоставлена его дочерью Татьяной Львовной.)

171

Доклады М.У.З.У. М., 1890. Доклад № 2; 1892. Доклад № 7.

Врачи Шаболовской лечебницы во дворе дома персонала. Фото из коллекции автора

Сохранившееся здание хирургического корпуса Шаболовской земской лечебницы. Фото автора, 2000 г.

Сохранившееся здание лечебного корпуса Шаболовской земской лечебницы. Фото автора, 2000 г.

В 1903 г. в лечебнице «окончена постройка каменного хирургического барака о четырех палатах на 12 кроватей и приступлено к устройству полей орошения» [172] . Позже появился и родильный дом, и в 1914 г. в Шаболовской лечебнице, кроме 2 врачей, было уже 3 акушерки и 2 фельдшерицы.

172

Доклады М.У.З.У. М., 1903. Доклад № 27.

Шаболовская лечебница не прекратила своего существования и в советское время, по-прежнему обслуживая все соседние селения. В ней работали все те же хирургический и инфекционный бараки, роддом и, конечно, амбулатория, которая со временем стала называться поликлиникой. Зюзино росло, хотя в 1920-х гг. уже не было административным центром. При переписи, проводимой в 1930-х гг., в селе было записано 251 домовладение – больше, чем во всех окрестных деревеньках, вместе взятых. И больницу, которая издавна тянула к селу, в быту нередко называли Зюзинской. Только в начале 1960-х гг., когда столица расширила свои границы и Ленинский район, в числе многих окрестных районов Московской области, вошел в состав Москвы, больницу закрыли. Все селения посносили, и на их землях уже с 1961 г. началось массовое строительство. А в новых кварталах предусматривались новые современные поликлиники и больницы, рассчитанные на будущее население.

Два здания бывшей больницы еще стоят на задах строящейся станции скорой помощи. И на месте снесенного больничного парка разместились ныне медицинские учреждения. Крепка традиция.

Поющее село

Зюзинские свадьбы игрались всем селом, как одной семьей. Что, впрочем, так и было: сельчане либо имели общих предков, хоть и забытых, отдаленных многими поколениями, либо породнились, переженившись на памяти дедов-прадедов.

Весть о сватовстве вмиг разлеталась по селу, и все знали – предстоит свадьба. Непременные девичники с песнями провожали невесту в супружескую жизнь. За свадебным столом по древнему обычаю молодых усаживали на шкуру, а девушки водили для них в горнице хороводы. Девушки же будили песнями молодых поутру после брачной ночи. А потом молодых рядили ряженые. Из конца в конец села проводили они молодых с толпой гостей и ядреными солеными частушками раззадоривали юных супругов, вдохновляя их на продолжение рода. Ряженых всегда было много. Самые заводные напяливали на себя вывернутые мехом вверх полушубки и звериные морды или какие-нибудь театральные костюмы из клуба, а то и попросту переодевались – мужчины в женщин (или наоборот) и гримировались до неузнаваемости углем и помадой. Приплясывая и горланя частушки, ряженые вели молодоженов в новую жизнь, к семейному очагу, у которого им предстояло «плодиться и размножаться». Они видны и на фотографии 1952 г.

Забористым припевкам ряженых подпевало все село. В такие дни особенно ясно проявлялась тяга к совместному пению, жившая в селе, казалось, вечно. Всегда находились заводилы, которые и сами пели и играли, и своих сородичей умели зажечь.

1952 г. Играют свадьбу на селе. Фото из коллекции автора

1974 г. Свадьба Галины Дербишиной. Фото из коллекции автора