Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом
Шрифт:
Отряды пищальников, набираемые из ремесленников на время войны, были малочисленны и недолговечны. Ведь ремесленники обязаны были идти на службу со своими лошадьми, оружием, порохом, свинцом и припасами. И хоть часть расходов брал на себя город, бедным ремесленникам не под силу были такие тяготы. Да и от хозяйства отрываться разорительно.
Иван Грозный понимал, что подобное воинство не выдержит напора стройных рядов шведов и поляков, и не остановился перед значительными затратами, чтобы составить отряд постоянного войска, отряд стрельцов, конных и пеших. И после указа от того же 1550 г. из посадских и вольных охочих людей были набраны шесть стрелецких отрядов по 500 человек в каждом.
При Грозном численность стрельцов доходила до 12 000 чел., из которых в Москве оставалось до 5000 чел., а прочие были расположены по городам, преимущественно пограничным. Число московских стрельцов постепенно росло, и в начале XVII в. их было 2021 пеших и 5566 конных, а в 1681 г. число московских стрельцов достигло внушительной цифры – в 20 000 чел., из которых большая часть была пешего строя.
Стрельцы носили сперва железные, а потом суконные с меховой опушкой шапки и длинные кафтаны с откидным воротником, причем каждый полк имел свой цвет кафтанов: красный, светло-зеленый, темно-зеленый, мясной, луковый, серогорячий, лимонный, брусничный, осиновый, крапивный и прочее. Названия цветов были иногда столь замысловаты, что трудно было и вообразить. Кафтаны на груди были украшены поперечными золотыми шнурами, которые были проще или роскошнее, смотря по чину. Оружие стрельцов состояло из бердышей, которые они втыкали перед собой ручкой в землю, из сабель, из луков со стрелами, которые потом были заменены пистолетами и пищалями, очень тяжелыми и неудобными. Некоторые стрелецкие сотни имели мечи и копья и назывались сотнями копейщиков. При каждом полке было несколько пушек, обычно пять, но прислуга состояла не из стрельцов, а из пушкарей.
Стрельцы находились на полном государственном содержании, получая из казны денежное, хлебное и земельное жалованье. В качестве последнего московским стрельцам предоставлялся участок дворовой и огородной земли в особых стрелецких слободах, а также пособие для постройки двора. А так как жалованье им выдавалось раз в год (простым стрельцам от 10 руб. и больше), то им разрешалось заниматься торговлей и ремеслами со значительными привилегиями. К тому же стрельцы освобождались от податей. Поэтому среди стрельцов были весьма популярны ремесла и торговля, в которых они преуспевали.
Стрелецкая служба была пожизненной и наследственной. Только старческая дряхлость, неизлечимая болезнь или тяжелая рана освобождали от службы и переводили в разряд отставных. Случалось, что стрелец находился «под ружьем» более семидесяти лет. Сыновья стрельцов были на учете, голове предписывалось «их никуды не распущать», но они становились в ряды войск лишь тогда, когда становились «прожиточны», т. е. обзаводились собственным хозяйством. При Алексее Михайловиче среди торговцев Охотного ряда они занимали едва ли не первое место, и у них покупали всякие запасы для царского двора. Но чем более зажиточным становился стрелец, тем менее хотелось ему перегружать себя службой. «Прожиточные» стрельцы отказывались от должностей, сопряженных с постоянными заботами, – от должностей пятидесятника и десятского, не хотели порой идти в поход, на войну или в провинциальные гарнизоны.
Кроме московских дворян были еще и городовые, несшие службу в порубежных городах. Служба последних оплачивалась хуже, но они получали земельные участки – наделы.
Московские стрельцы несли караульную службу, переменяясь по неделям. Они охраняли царский дворец, дежурили в палате, устроенной для них под Красным крыльцом, стояли на стенном карауле, у городских ворот, на съезжих
«А на вахту ходят те приказы посуточно; и на царском дворе и около казны з головою стрелцов на стороже бывает по 500 человек, а досталные по городом, у ворот, по 20 и по 30 человек, а в ыных местех и по 5 человек; а чего в котором приказе на вахту не достанет, и в дополнок берут из иных приказов. А в праздничные дни, которой приказ стоит на вахте, и им с царского двора идет в те дни корм и питье доволное...»
В случае пожара стрельцы обращались в пожарных и, отбросив свои бердыши, брали в руки водоливные трубы, топоры и ведра.
Но стрельцы не находились в Москве безвыездно. Часть их уходила на войну («Их же, стрелцов, посылают на службы в полки з бояры и воеводы приказа по два и по 3 и болши, по войне смотря...»). Нередко стрельцы сопровождали и русские, и иностранные посольства, отправляли гарнизонную службу в пограничных городах, причем срок таких командировок был годичный (как и заведено было тогда на Руси – службу «годовали»).
Редко выезжал только Стремянной полк, представлявший собой лейб-гвардию царя, ехавший у него «при стремени» и охранявший его особу вместе с Государевым дворянским полком. В Стремянной полк выбирались лучшие люди из других полков. Сюда назначались за «полонное терпение», т. е. вышедшие из плена, за «кровную службу», т. е. за раны, за «язычные приводы», т. е. за поимку и привод лазутчиков.
Стрельцы распределялись по приказам (позднее – по полкам). Но приказы не были одинаковы. В одном могло быть более тысячи рядовых, а в другом – менее пятисот. Приказы назывались по именам своих командиров и числились по номерам: 1-й, 2-й, 3-й и т. д., означавшим старшинство; в случае особых заслуг царь повышал номером отличившийся приказ. Приказы делились на сотни, полусотни и десятки. Соответственно во главе приказа стоял голова, сотни – сотник, затем пятидесятник и десятник.
Интересно, что в упомянутом выше «Списке стрелецких голов и сотников» названо девять голов вместе с теми сотниками, что были у них в приказе. Федор Челюсткин в списке седьмой. В каждом из этих приказов по пять сотников. В том же списке перечислены шестеро, что «при Иване Васильевиче и при царе Федоре Ивановиче были головы». Среди них Челюсткин не назван, из чего можно понять, что стрелецким головой при Федоре Ивановиче он уже не был. Как, впрочем, и еще семеро из девяти голов, упомянутых выше. Вероятно, и Федор Челюсткин, и другие семеро сменили службу. В те времена это было естественно для служилых дворян.
На должность головы назначались обычно дворяне. Эта должность была настолько почетной, что в торжественные дни за царским столом всегда сидели один или несколько московских стрелецких голов. Подчинялись они Стрелецкому приказу. Им давали не только поместья, но и дворовые места в Москве и денежные пособия для постройки на них дворов. Кроме того, им шло значительное хлебное и денежное жалованье (до 200 руб.). Если у кого из стрелецких офицеров было поместье, то жалованье уменьшалось соответственно числу крестьянских дворов.
Голова был почти полным хозяином в своем приказе. Он даже судил подчиненных ему стрельцов по всем их искам друг на друга и по уголовным делам, исключая наиболее важные, как-то разбой, убийство и пр. Провинившихся голова мог наказывать арестом, батогами и кнутом. Голова набирал новых стрельцов на убылое место, чтобы число стрельцов было «против государева указу». Он раздавал им жалованье, назначая молодым меньше, а старым больше, выдавал оружие и следил за его исправностью. В его обязанности входило и обучение стрельцов стрельбе из пищалей. Но так как это не каждому удавалось, нередко приходилось обращаться к иноземным инструкторам.