Девять воплощений кошки
Шрифт:
Кот Маркиз сдох. Наконец-то! Персидский, страдающий ожирением, глухой придурок – любимец матери уже никогда больше не будет встречать ее у порога, мяукая басом и требуя кормежки.
Кот Маркиз достался ей в наследство вместе с роскошной квартирой, мебелью, материнскими бриллиантами, картинами, этими вот уродливыми лосиными рогами в прихожей и всем, всем, всем, что входило в имущество бывшего министра финансов, слишком рано умершего от рака, чтобы превратиться в миллиардера.
О том, что отец ее, занимая такую должность, так и не стал олигархом, Дарья Юдина не жалела. А бывший муж вообще был не способен ни зарабатывать, ни работать, лишь мотаться по ночным клубам, снимать девок, летать
А вот кот Маркиз… О, эта тварь достала ее почище бывшего мужа! Оставлять его в квартире было сущей мукой. После смерти матери кот… нет, бросьте, коты этого не понимают… Как он мог догадаться, что его прежняя хозяйка умерла в больнице, не приходя в сознание? Ни черта он не понял, такое котярам недоступно. Однако после смерти матери он резко изменился – обычно аккуратный по жизни, он напрочь забыл дорогу к своему кошачьему туалету. И делал свои дела, где хотел. Домработница постоянно металась по квартире с тряпкой, порошком и пятновыводителем. Пару раз, улетая в командировки, Дарья оставляла Маркиза и домработницу наедине. Из этого ничего путного не вышло – лишь грязь и вонь.
И тогда она решила сдавать кота на передержку в кошачью гостиницу – пусть там за ним дерьмо убирают.
И вот наконец-то она от него избавилась. Какой-то доброхот постарался – подсыпал этому толстому говнюку стрихнин!
Стоя под горячим душем в ванной, наполненной паром, Дарья Юдина напевала веселую мелодию.
Потом вытерлась насухо, закуталась в чистый махровый халат, прошлепала босыми ногами на кухню, достала из холодильника мятный сироп, лимон, извлекла из бара бутылку рома и сделала себе свой фирменный юдинский мохито.
Смакуя коктейль, она размышляла о том, что ей предстоит на следующей неделе. Во-первых, отчет о состоянии дел во Владивостоке. А затем эта новая проверка, о которой они разговаривали с главным аудитором накануне командировки.
– Потребуется весь ваш немалый профессиональный опыт, Дарья Олеговна, и ваш такт. И одновременно ваша твердость и смекалка настоящего профессионала, которому не надо ничего разжевывать буквально, а стоит лишь намекнуть. Мы действуем в рамках закона и проверяем целевое использование средств. Но это не министерство и не банк, это более тонкая материя. Поэтому, учитывая ваш опыт стажировки в менеджменте такого аукциона, как «Сотбис», я принял решение поручить эту проверку вам.
Вот так же веско и многозначительно разговаривали с ней, поручая в прошлый раз проверку бюджетных расходов на реконструкцию Большого театра. И она с этой работой прекрасно справилась.
Ну что ж, а теперь этот вот Музей. Музей, как всегда именует его он, тот, кто больше не хочет ее знать. Тот, кто порвал с ней все связи.
Дарья залпом выпила остаток мохито.
Финансовая проверка реконструкции Большого театра была первой ступенью к креслу старшего аудитора. Эта вот новая большая работа – ступень вторая и последняя. Музею исполняется сто лет, и, естественно, в год такого юбилея никто не желает никаких недоразумений. Поэтому призывают ее, кристально честную, с немалым опытом, железной хваткой и умом. Она проведет эту проверку с блеском, и если всплывут какие-то нужные факты по поводу приобретения коллекции… той самой спорной коллекции, о которой шла речь в кабинете главного аудитора, она их задокументирует, не бросив ни на кого ни малейшей тени. Сделает все так, как от нее требуют. Просто вспомнит, что необходимо, что сквозило между слов в том разговоре.
Она это умеет, она постарается.
Продолжая
Холодильник полон, домработница накануне закупила, как обычно, все продукты по списку. Но даже омлет готовить Дарье Юдиной после многочасового ночного перелета было лень. Она оделась в джинсы и ветровку и отправилась на улицу. В «Романов-синема», что как раз напротив ее дома, на первом этаже – отличная итальянская траттория. Там Дарья и решила позавтракать… нет, уже, пожалуй, пообедать в этот солнечный майский воскресный день. Она часто обедала одна в кафе в выходные. Одиночество не пугало ее, порой угнетало, но она умела с этим справляться. Вот уже пять лет, как у нее не было мужчины, не было любовника, на романы и даже обычный секс просто не хватало времени, работа, карьера съедали все без остатка. Когда плоть, тело требовало свое, когда хотелось чуть ли не до смерти, Дарья брала с полки в ванной вибратор и забиралась с ним в постель. Но сегодня, усталая после самолета, она желала лишь одного – сытно, вкусно поесть, а затем завалиться спать.
Никаких траурных панихид по коту Маркизу.
Все предать забвению. Как говорится – прах к праху.
Дарья Юдина гордилась своими талантами, в частности – умением все помнить. Но некоторые вещи… да, некоторые эпизоды она приказывала себе выбросить из памяти навсегда.
Глава 6
«Порося с хреном васаби»
«Дядя Коля» – отец «задолбыша», с которым взбешенный лейтенант Миронов так и не удосужился познакомить Катю, в обычной жизни именовался Николаем Григорьевичем Тригорским.
День его после утреннего неприятного инцидента прошел нормально, без эксцессов.
Николай Григорьевич Тригорский работал на двух работах – на одной сутки через двое, на другой – сутки через трое. Однако сегодня – воскресенье, выпал, что называется, «обоюдный» выходной. Николай Григорьевич посмотрел футбол по телевизору, убрал, пропылесосил квартиру – всю, за исключением комнаты сына, и с пяти часов занялся приготовлением молочного поросенка, которого он планировал запечь в новой духовке как раз к ужину, к возвращению сына с работы.
Без четверти восемь по квартире разносился бесподобный аромат воскресного жаркого. А Николай Григорьевич с нетерпением поглядывал на часы. Сын с работы являлся в восемь. Там в Москве музей от метро в двух шагах, одна пересадка, ну если на конечной станции автобуса подождать, вот и получается – 20.00.
В одну минуту девятого раздался снизу звонок домофона. Сын Михаил… сам он предпочитал именовать себя Майк, но Николая Григорьевича это возмущало. Какой, к черту, Майк – Михаил, Мишка – самое русское имя. Николай Григорьевич нажал на кнопку домофона и ждал, пока сын поднимется на лифте и отопрет дверь своим ключом.
Взрослый… взрослый мужик уже, работает, а ключи от квартиры постоянно теряет.
Но в этот раз сын ключа своего не потерял. Отец смотрел, как тот снимает ветровку и кроссовки в прихожей.
– Здравствуй, папа.
– Здравствуй. Как на работе?
– Как обычно. Ой как вкусно пахнет! Это гусь?
– Порося, – Николай Григорьевич смотрел на сына.
Высокий вымахал. Волосы длинные. Постричь бы не мешало аккуратно, коротко на армейский манер. Можно, конечно, приказать: марш в парикмахерскую! Но уж больно хороши волосы – густые, светлые, как лен, мягкие такие. И ему идет даже – что-то этакое старославянское, былинное сразу на ум приходит.