Девять жизней
Шрифт:
Бене, впрочем, и сам успел натерпеться за этот маленький, по местным меркам, срок. Он голодал, дрался, частенько получая по морде, убегал и прятался… Много всякого случалось, но чтобы настолько мастерски сесть в лужу! Да уж, это был просто феерический провал!
Вдоволь насмеявшись, Бенедикт прикрыл глаза и затих, не в силах заставить себя пошевелиться. Побитое тело словно прибавило в весе и требовало немедленного отдыха, но холод был неумолим. Он окутывал с головы до самых пяток, с каждой секундой усиливая хватку. Кряхтя от натуги, Бенедикт поднялся и грязно выругался, когда промокшая одежда
Нищий торопливо осмотрелся в поисках хоть чего-нибудь, похожего на сменную одежду, но взгляд его натыкался только на стеллажи с продуктами. Из-за них в просторном подвале едва хватало места. На полках громоздились бутылки, деревянные бочонки, ящики с луком, репой, зеленью и грибами, какие-то баночки и скляночки. Бенедикт медленно бродил среди завалов еды, чувствуя, как холод проникает все глубже и глубже в истерзанное тело. Зубы выбивали дробь. Руки дрожали, заплетались ноги. Если в ближайшее время он не придумает способ согреться, то…
Правая нога споткнулась о что-то мягкое, и Бене, не удержав равновесие, снова растянулся на земляном полу.
– Мать твою через… – Бене запнулся, разглядев на проходе груду мешков.
Ни секунды не колеблясь, он подполз к куче и после недолгих поисков обзавелся пятью сухими и относительно чистыми. Не бархат, конечно, но и подвал – не модная лавка. Торопливо скинув промокшие лохмотья и прихватив с какой-то полки бутылку красного крепленого, Бенедикт устроился в дальнем углу погреба на подгнивших досках старого поддона. Грубая ткань пахла картошкой и неприятно терлась о голое тело, царапая кожу кусочками засохшей грязи.
Кое-как победив тугую пробку, Бенедикт прильнул к горлышку и сделал пару торопливых глотков. Не ощутив вкуса, выпил еще. Приятное жжение окутало горло и медленно спустилось в живот. Тепло! Вот оно, долгожданное тепло! Словно взрыв в заледенелых кишках.
Бене прикрыл глаза от удовольствия, оперся спиной о какой-то стеллаж, глотнул еще, а потом еще, и еще… Приятная истома потеснила боль в висках и свежих ссадинах. Хмель стремительно ворвался в голову, поднимая из пыли старые, уже сотню раз передуманные мысли, которые теперь заиграли новыми красками.
Едва ли не каждый вечер Бенедикт мечтал о том, как встретится с лордом Реймиром Траммом, как объяснит ему всю абсурдность ситуации и то, насколько несправедливо с ним обошелся Иворн Хонна. В мечтах лорд неизменно загорался праведным гневом, прилюдно отчитывал интригана и возвращал Бене все, чего тот когда-то лишился. На деле же все оканчивалось пьяным забытьем и похмельем на следующее утро.
6.
Что-то проползло по лицу. Бенедикт машинально влепил себе пощечину, дернулся, и пустая бутылка, тихо звякнув, откатилась в сторону. Сон отступил, а вместе с ним и дурман. Холод. Снова холод! Бене дрожал всем телом, и дырявая мешковина уже не могла помочь. В голове немедленно новым приступом взорвалась нестерпимая боль. Во рту… Нет, даже думать не хотелось о том, что творилось во рту. Пленник застонал и плотнее закутался
– Долго. Почему так долго?
Бене молил о том, чтобы все это поскорее кончилось. Надеялся, что его хотя бы накормят. Да и теплой одеждой обзавестись не мешало бы. Он же рассказал им все, поделился ценной информацией, если… если только… От внезапной мысли Бенедикт поперхнулся вязкой слюной и закашлялся.
– Тайная комната? А если ее уже нет? Если ее не используют? Плохо… очень плохо! Дом могли перестроить. А диадема? Там ли она? Идиот. Тупоголовый придурок!
Он вскочил, услышав, как треснули прогнившие доски поддона. Следовало немедленно выбираться из этого погреба. Убежать, залечь на дно. Даже Магнус со всей своей сворой не сможет найти его в сложном лабиринте старых кварталов Тихого Города.
Кое-как обернув мешки вокруг себя, Бене подбежал к лестнице и, взлетев к самому верху, навалился на дверь. Тщетно, только тяжелый засов лязгнул в петлях. Конечно, Бенедикт знал, что его заперли, но не попытаться просто не мог. Оставалось только крохотное окошко в дальнем углу подвала. Нищий рванул обратно, чудом не соскользнув с хлипких ступеней. Хорош растяпа, ничего не скажешь! Профукать весь день на сон и вино, а теперь метаться из угла в угол, словно загнанный зверь – просто шикарный план.
Под отчаянным натиском бродяги ржавые прутья ходили ходуном, но никак не хотели сдаваться. Как и Бене. Он дергал, тянул и толкал, насколько позволяла высота окна и его собственный рост, но только еще сильнее разодрал ладони.
– Дерьмо! – в сердцах Бенедикт пнул ящик под ногами. Старое дерево треснуло, высыпав на пол пару горстей каких-то семян.
– Зараза! – следующий удар разбил доски, и светлые семечки засыпали почти весь проход.
Тяжело дыша, Бене облокотился на стеллаж и застонал от боли в затылке. Сердце загнанным зверем билось о ребра, снова взмокли волосы. На этот раз от пота.
– Все без толку. Мне конец. В любом случае. Или же я прав. Вероятность… достаточно высока. – Бенедикт выпрямился.
Нет, все не могло быть настолько просто. Только не сегодня, когда гребаная удача то и дело совала ему в лицо свою грязную задницу. Сквозь толстые прутья решетки на Бене смотрела ночь. Лунный свет холодно поблескивал на влажной ржавчине. С улицы веяло холодом и сладкой свободой. Вот она, на расстоянии вытянутой руки. Смущал только разрозненный гомон и редкие вскрики на пределе слуха.
В приступе гнева Бенедикт схватил с ближайшей полки первый попавшийся под руку предмет и со всей силы швырнул его в окно. Гиря от настольных весов с глухим «тук» ударилась в стену чуть пониже решетки, и с точно таким же звуком увязла в земляном полу. Следом за ней вниз полетел увесистый кусок штукатурки.
Несколько долгих секунд Бенедикт пялился на трещину, не веря своим глазам, а потом, словно взбесившись, принялся без устали колотить гирей по краям окна. И дело наконец сдвинулось с места! Спустя пять минут он уже вытаскивал первый прут из мешанины глины, соломы и битого камня. Когда в сторону отлетела еще одна железка, Бенедикт позволил себе всерьез поверить в успех своего побега.