Девять жизней
Шрифт:
– Супруг… да, конечно.
Мррр… мне показалось, или дама скривилась? Для кого она наряжается? Или тряпки и побрякушки нравятся ей, чтобы похвастаться перед другими человечьими кошками? Женщина быстро продолжила:
– В причёску вплети мне незаметные ленты, а лоб я украшу фероньерой, той, с изумрудом.
– Под цвет ваших глаз? Замечательный выбор!
Донья Мария села на стул перед зеркалом, а Кончита стала проворно укладывать золотистые локоны своей госпожи, мимоходом промолвив.
– Герцог будет в восторге, но, может быть, поспешим
Чуть не забыл, губернатор здесь и герцог ещё. Эта любительница нарядов, стало быть – герцогиня. Только что-то мне кажется, в муже ей нравятся только титул и возможность наряжать благоверную. Дама негромко заговорила, не то с камеристкой, не то сама с собой.
– В тюрьме дон Армандо едва ли способен приглядываться к платьям и драгоценностям, корзина моя, я уверена, заинтересует его гораздо больше, – потом она бросила острый взгляд на прислугу. – Но это не значит, что я могу являться в тюрьму инквизиции, одетая кое-как.
– Конечно, конечно, донья Мария.
– Что за тон? – красавица рассердилась. – Уж не намекаешь ли ты…
– Что вы, что вы, да разве я смею… – и совсем тихо: – Я проверяла, в этой комнате нас невозможно подслушать.
Улыбочка герцогини мне подсказала – конечно, она старается держать язык за зубами, но иногда очень-очень хочет откровенно поговорить с понимающим человеком.
– Кончита, я прощаю тебе твою дерзость… – голос, взгляд, поза женщины преобразились. – Это неслыханная, невероятная наглость… Устроить стремительный обыск в нашем дворце и арестовать герцога, губернатора, обвинив его в обмане доверия короля на основании сомнительных писем.
– Увы, донья Мария, как раз неосторожные письма могут привести…
– Не говори ерунды. Герцог – преданный слуга Его Величества, он наверняка оправдается, а в инквизиции прекрасно знают об этом.
– Тогда зачем дон Себастьян пошёл на такой риск? Головой ведь рискует, не говоря уж о своём положении. Болтают, он воспользовался предлогом убрать губернатора хоть ненадолго, а зачем – разное говорят.
Красавица стала быстро дышать.
– Конечно… он добивается… Ах, невозможно! Но какова дерзость! Я слышала, он и на военной службе три года назад был бесстрашен.
– Не удивляюсь. Все де Суэда – отчаянные храбрецы.
– Всё равно, ведь должна быть причина… – донья Мария почти замурлыкала. – Наглец…
– И красавец, – поддакнула Кончита со вздохом. – Неужели действительно примет обеты?
– Кому и когда эти обеты мешали? – донья Мария отставила благородную важность и запросто фыркнула, затем протянула негромко и томно: – Дон Себастьян де Суэда… следователь инквизиции. Способен на всё что угодно.
– Страшный человек. Как посмотрит – до костей пробирает.
– Да… – губернаторшу-герцогиню явно пробрало.
– Но до чего же хорош…
Герцогиня вновь превратилась в обычную двуногую кошку.
– Красавцев в Сегилье сколько угодно, на любой вкус… Но только старуха-монашка не почувствует, как в нём мужская сила играет… Пустяки,
Камеристка тоже томно вздохнула. Она была совершенно согласна со своей госпожой, а та опять приняла высокомерный и добродетельный вид.
– Чего же он добивается? – женщины переглянулись.
– Может быть… – приосанилась донья Мария, с удовольствием поглядев на своё отражение. – Он поставит какое-нибудь условие, чтобы выпустить моего мужа и снять с него обвинения?
– Кто знает… – Кончита умела держать при себе свои мысли.
– Я готова многим пожертвовать, право же, очень многим, чтобы спасти дона Армандо… – по лицу её было видно, какую именно жертву преданная жена жаждет принести ради супруга и чем украсить его заодно.
– Говорят, дон Себастьян именно так снял обвинение с доньи Эстрельи…
– Гнусные сплетни! – прекрасное лицо герцогини пошло красными пятнами и подурнело. – Рыжая ведьма глупа и несносна! Я так надеялась надеть рубиновый гарнитур на её аутодафе! Скоро год уж прошёл, как сожгли последнюю ведьму. Двух, кажется, сразу.
– Да, какую-то лавочницу с её девчонкой. И с тех пор ни одного нового обвинения в колдовстве – даже по кошмару в Талоссо. Но графиня на костре… Я о таком и не слышала.
– Знатных дам жечь, конечно, нельзя, но эту мерзавку надо бы непременно. Хотя бы простое аутодафе, без костра, у позорного бы столба постояла… Я давно приготовила новое платье для этого случая, оно уже вышло из моды! Дон Себастьян бессовестно обманул ожидания высшего общества нашей Сегильи, но всё равно я не верю, что он польстился на прелести этой ханжи!
Кончита хотела что-то сказать, но прикусила язык. Если она думала похвалить внешность соперницы герцогини, то, действительно, лучше помалкивать.
Я не удержался и фыркнул. Женщины одновременно ко мне повернулись и вскрикнули.
– Что это? Откуда он здесь? Он чёрный! Ловите! Гоните! – визгу то, крику…
Разумный кот никогда не пойдёт против превосходящей силы противника. Высшая доблесть порой – отступить. Здесь всё равно не накормят, и нового не узнаешь. Кто первый в городе человеческий кот – я узнал.
***
По городу я бродил до позднего вечера и очень устал. Было грустно понять, что придётся прятаться от людей, как какой-нибудь крысе. Пытался заговорить с другими котами и кошками – безуспешно. Они в новом для меня мире оказались такими же обыкновенными, каким я был в своём. Конечно, я с ними общался и по-кошачьи, но коты гнали меня со своей территории, а кошки предпочитали сильнейших. Я ведь так ещё молод! Никакого опыта в драке. Хоть мышей ловить получается, смог поесть. Нужно на ночь устроиться, подальше от людей и собак. Я выскользнул из города через ворота, к маленьким домикам между морем и крепостью, брёл по узкой неровной дороге, когда за мной увязались очередные преследователи. Пришлось убегать изо всех сил, которых оставалось у меня совсем мало.