Девятая квартира в антресолях II

Кондратьева Инга Львовна

– А Наташа – это…?

– А вот, познакомьтесь! – они как раз входили в прихожую. – Наталья Гавриловна, старинная знакомая Лизиного отца, да и моя тоже. Княжна Нина – подруга Лизы.

Нина увидела перед собой приятную женщину. Ты была старше ее матери, но взгляд был ясный, молодой и только очень тревожный теперь. Она поняла, что та Лизе тоже друг и обратилась к обеим женщинам сразу:

– Я прошу вас, если вы мне доверяете, то не надо слушать, о чем мы станем говорить с Лизой. Уйдите подальше, чтобы мы могли чувствовать

себя свободно, а то, боюсь, разговора с Лизой может не получиться. Обещаю потом рассказать все возможное. Но сразу говорю, что доверие подруги для меня на первом месте. Простите, если что не так.

– Так, так, Ниночка! – Егоровна была согласна на все. – А как же благодетеля слушать? Вдруг позовет?

– Андрей только уснул, я дала ему сердечных капель, – ответила Наталья Гавриловна. – Пойдем к тебе на кухню, Наташа? Княжна, отнесете ей попить? У нее со вчера во рту росинки не было.

***

– Полетаева, я принесла Вам молока. Вставайте! – дважды стукнув в дверь и не дожидаясь ответа, Нина прошла в комнату, быстро оценила обстановку и, поставив поднос со стаканом молока на стол, села в кресло, прямо на кучу наваленного белья.

Скорее от неожиданности, Лиза развернулась к ней и села на кровати. А уж встретившись глазами, отворачиваться было глупо. По крайней мере – странно. И Лиза заговорила.

– Нина! Ты как здесь? И почему на «вы»?

– Ну, так-то лучше, дружочек. Здравствуй, моя Лиза.

– Я не понимаю, – Лизино сознание сейчас действительно пропускало к себе все происходящее, как сквозь туман. – Ты попрощаться?

– Я здесь, потому что у тебя… – Нина запнулась. – А я не знаю, что у тебя. Беда? Горе? За мной прилетела твоя Егоровна и я здесь. Ты же мне друг, Лиза?

– Ах, я не хочу сейчас говорить об этом, тем более, так пафосно, Нина. Спасибо тебе, но не стоило, – и Лиза снова легла, уткнувшись щекой в подушку, но все-таки лицом к комнате. – Ничего не нужно.

– Раз я уже здесь, могу я узнать – что все-таки с тобой произошло? – Нина была совершенно спокойна и настраивалась на долгий разговор, никуда не собираясь уходить.

– Зачем, Нина? Ничего не имеет смысла, – а Лиза от разговора уже устала.

– Лиза, я уже знаю то, что знают твои близкие. Если я узнаю то, чего они не знают, мы можем вместе с тобой подумать, как помочь – и тебе, и им.

– Помочь? В чем? Я не хочу больше жить, – совершенно спокойно отвечала Лиза. – У меня ничего больше нет, и уже не будет! Я не понимаю, зачем все.

– Даже так? Значит, правильно они за тебя бояться, – задумчиво проговорила Нина, не глядя на подругу. – И чего же у тебя больше нет, Лиза Полетаева? Чести, здоровья, иллюзий?

– Чести? У меня? – Лиза возмутилась и поэтому среагировала неожиданно бурно и села на кровати. – Что ты хочешь сказать, что это я поступила по отношению к кому-то бесчестно? Я? А не со мной?

– Лизонька, – Нина

постаралась теперь смягчить свои слова. – Пойми, что у тебя осталось очень многое! Даже если ты сейчас этого не хочешь понять из своей обиды. Ведь тебя обидели, правда? Но у тебя есть жизнь. У тебя есть любовь твоих близких. Разве этого мало, чтобы начать снова?

– Обидели?! – Лиза уже почти кричала. – Ты называешь это «обидели»? Да он разломал, разом разбил всю мою жизнь!

– Он? – Нина прикусила губу, почувствовав страх, который нельзя было показать. – Все-таки был какой-то «он».

Лиза, поняв, что в сердцах сказала лишнего, закрыла лицо руками. А Нина, очень бережно подбирая слова продолжала:

– Лиза. Вот сейчас я хочу, чтобы ты поняла меня очень хорошо и правильно. Для меня, именно для меня, абсолютно ничего не изменилось в тебе, чтобы ни произошло. Ты для меня такая же Лиза, как и была всегда. И ты ни в чем не виновата, я тебя знаю очень хорошо.

– Виновата? Произошло? – Лиза почувствовала, как по спине пробежал холодок, кажется, это был страх. – Ты о чем?

Они молча смотрели друг другу в глаза.

– Может быть, ты сама скажешь это? – наконец заговорила Нина. – Что произошло вчера? Ну, произнеси это уже!

– Он меня бросил! – после долгой паузы сдавленным голосом, срывающимся на шепот, прокричала Лиза, и слезы, без ее ведома, снова прокрались к глазам. – Только и не проси! Кто он, я тебе не скажу.

– Не говори! Ни в коем случае не говори, даже, если я стану настаивать, – ответила Нина.

– Ты все-таки странная, Нина! – от удивления Лиза даже забыла плакать. – Любая другая подружка сделала бы все, чтобы вытянуть у меня его имя. Ты говоришь искренне?

– Абсолютно! – Нина была прямолинейна. – Если я буду знать его имя, мне придется с этим что-то делать. Например, ненавидеть его, потому что он причинил тебе боль.

– Нина, не надо лукавить. Ты, действительно, знаешь меня очень хорошо, и скорей всего догадываешься, кто бы это мог быть.

– Это ничего не значит, дружочек. Я могу подозревать сколько угодно, но пока ты не дашь подтверждений, это ничего не стоит.

– А, не зная, а лишь предполагая, ты не можешь его ненавидеть? – первый раз за время разговора на лице Лизы появилось подобие улыбки.

– Я могу его презирать, – поставила точку Нина.

Лиза посидела еще немного молча, потом вытащила из-под подушки листок бумаги и протянула Нине.

– Прочти. Я разрешаю.

Нина развернула чуть измятое письмо и прочла: «На краю непреодолимой пропасти я прошу Вас простить мне порыв, который унес меня так внезапно. Чтобы Страсть не победила Разум, находиться рядом с Вами более было для меня невыносимо. Во имя всего, что я чувствовал к Вам, и, возможно, Вы чувствовали ко мне молю об одном – никому не называть моего имени и постараться забыть его навсегда. Счастье меж нами невозможно.