Девятая попытка Кота Митрохина
Шрифт:
– Понимаю. – Они прошли коридором до двери. Владыка дотронулся до панели, и дверь с тихим шипением ушла в стену. За ней открылась пустая просторная комната со столом и креслом возле него. – Входите же, Иван Игоревич.
– Да-да, – он прошел вперед и огляделся. – И это ваш рабочий кабинет? Вернее, центр управления?
– Именно.
– А где же аппаратура?
– Вы меня явно с кем-то путаете. Я ведь не шарлатан какой, а Владыка Подземного Мира, как-никак! И мне все эти человеческие игрушки ни к чему.
– А что же вы тогда хотели мне показать?
– Как вы, люди все-таки нетерпеливы, –
Иван приблизился к креслу и стал рядом, попытавшись засунуть руки в несуществующие карманы. Из этого вновь ничего не вышло.
Владыка произвел руками какие-то пассы (Иван решил, что они больше нужны для произведения нужного эффекта, нежели для дела), стена перед ним как бы растворилась, посветлела, и в ней распахнулся объем – картинка с живым сельским пейзажем. Поле, широкое, все в цветах. Вдали виднеется жиденькая березовая рощица, за ней – речушка. На холме на переднем плане – доходного вида мужчина в кольчуге и островерхом шлеме. Мужичонка восседал на коне с какой-то кривой палкой в руках и мечом на боку. А перед ним – войско татарское, волнуется, позвякивает оружием.
– Кто это? – отчего-то шепотом спросил Иван.
– Это Илья Муромец, – пояснил Владыка, опираясь правым локтем на подлокотник кресла и подпирая пальцами нижнюю челюсть.
– Кто?! – не поверил Иван.
– Не похож?
– Вы знаете, как-то не очень.
Мужичонка не тянул даже на среднего качка, не то что на былинного богатыря. Ни ростом, ни статью. И конь – так, средней паршивости. Ребра тяжело вздымаются, тощие ноги едва держат. А дубина, срубленная в ближайшем леске, судя по всему, должна изображать копье.
– А так? – Владыка щелкнул пальцами.
Объем сдвинулся влево. Рядом с ним протаял еще один. То же поле, то же татарское воинство, вот только на переднем плане натуральный Илья Муромец на могучем скакуне с огроменным копьем наперевес.
– Так его видят все, кроме вас. И меня, разумеется.
– Не совсем понимаю, – честно признался Иван.
– Что ж тут непонятного! Так этот мужчина – кстати, ваш предшественник, седьмой – выглядит на самом деле. Он пожелал роль богатыря и получил ее. Теперь для всех он выглядит настоящим богатырем.
– Выглядит? А с силенкой как?
– А вот сейчас, мне кажется, все станет ясно и без слов.
«Илья» ткнул пятками коня. Тот вперевалочку направился вперед, спускаясь с невысокого пригорка. Из татарского войска выехал богатырь на гнедом коне, опустил внушительное копье и ринулся навстречу «Илье». «Богатырский» конь ускорился, устремившись навстречу врагу.
Иван затаил дыхание.
На левой картине все выглядело крайне комично: щуплый мужичонка на доходной лошади несся на хорошо вооруженного богатыря, угрожая тому корявой палкой. На правой же богатырь с тяжелым копьем на изготовку летел, словно ветер, навстречу ворогу.
Столкнулись они как раз посреди поля.
Иван невольно прикрыл глаза.
Корявая палка слева и копье справа одновременно ткнули в грудь иноземного вояки. Тот, смешно вскинув ноги, вылетел из седла и по крутой дуге понесся назад, к собственному войску. Не долетел он совсем чуток, брякнувшись у самых ног передней шеренги. Те попятились.
Под ногой Ильюшиного коня треснула сухая палка, и татары обратились в паническое бегство, бросая оружия и топча своих же. Поднялся невообразимый гвалт.
– Ну как вам силища?
– Впечатляет, – вынужден был признать Иван. – Только сильно смахивает на дешевый театр, фарс.
– Для него это не театр, уверяю вас. Для побежденных – тем более. Посмотрим что-нибудь другое.
Владыка вновь произвел магические пассы. Зрительный объем затуманился. Проступила другая картинка: худенькая невзрачная, с нескладной фигуркой девушка в простом платьице ниже колен взбежала на холм и, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца, устремила взор на спокойную морскую гладь. Вдалеке, у самого горизонта по зеркалу воды скользил небольшой парусник. Кораблик постепенно приближался к берегу.
Справа вновь образовался дополнительный визуальный объем. В нем Иван увидел несколько иную картину: девушка с красивой фигурой в длинном белом платье и изысканной шляпке вглядывалась вдаль, туда, где по волнам скользил двухмачтовый бриг с алеющими на солнце парусами. На носу судна стоял моряк и приветственно размахивал рукой.
Девушка радостно вскрикнула, сорвалась с места и понеслась вниз по тропинке, ведущей в небольшую, скрытую от волн бухточку. Корабль уже достиг отмели и встал на якорь. С него спустили шлюпку, в которой разместились семеро человек. Шлюпка отчалила от борта корабля и стремительно понеслась к берегу. На ее носу стоял все тот же моряк. Когда до берега оставалось каких-то метров десять, он ласточкой нырнул в воду и быстро поплыл навстречу девушке. Та вбежала в воду с распростертыми объятиями, подол юбки намок, отяжелел и мешал ей двигаться. Но молодой человек уже выбрался из воды и бросился к девушке.
Объятия, долгий поцелуй, моряк несет счастливую девушку на руках в лодку. Занавес.
– Судя по всему, это была Ассоль, – предположил Иван, теребя нижнюю губу.
– Вы угадали. Хотите посмотреть Схватку Холмса с Мориарти? Правда, она уже произошла, но есть архивная запись. Или вот, Золушка спешит на бал.
– Нет, благодарю. Вы мне показываете жизнерадостные картинки и хотите убедить, будто все счастливы и всем довольны. Никто не страдает, не мучается.
– Как вы знаете, практически все сказки имеют счастливый конец. Но могу продемонстрировать и мучения – узник Дантес в подземелье замка Иф.
– Интересно, кто бы мог выбрать себе такую роль? – растерянно пробормотал Иван.
– Мало ли людей со странностями, – пожал плечами Владыка. – Или вот еще, Аленушка и братец Иванушка. Ваш тезка, между прочим.
Несколько пассов, и на объемном экране возник пасторальный пейзаж. Небольшая русская деревушка на краю соснового бора. Деревянные домики вдоль разбитой непогодой дороги. Есть целые, новехонькие, а есть и почерневшие, перекошенные избенки.
Неведомая камера на бреющем полете пронеслась над деревней, выхватив телегу, полную сена, с запряженной в нее сонно бредущей лошаденкой, свору дерущихся собак, спешащих на речку мальчишек с самодельными удочками, и остановилась у крайней избы, стоящей у самого леса.