Девятая стрела Хаоса
Шрифт:
Контактируешь с тонким миром? Того самого, щупальцами Тьмы пронизанного?
Так будь готов, уважаемый пока, специалист, что мы, те, кто на страже Чистоты душ стоят, спросим с тебя - а не слишком ли тонка грань сия? И не идут из-за неё эманации нечистые, покой душ граждан Империума колеблющие?!
Ты, считающий себя, незапятнанным, присядь пока, и не косись на отца-дознавателя, железом гремящим - Отче милостив, несправедливости не допустит.
Однако, спеша поведать вам об отношении нашем к сим спецам, отвлёкся я.
Усердия ради только.
Продолжу.
Так
Именно так всё и было. Редкие очаги сопротивления, лёгкие заслоны и засады почти не отвлекали меня по пути к казармам. Но это ни в коем разе не означало, что я имел право ленность проявить, или, не дай Отче, небрежность.
Нет!
Все мятежники, жаждавшие прощения и очищения получали искомое сполна, спеша присоединиться к своим товарищам, благодарственные гимны распевающим под дланью Его.
Первая площадка.
Выглядываю из-за угла - прямо посреди неё, обложенный мешками и растопырив сошки, утвердился тяжелый ракетный станок. Подле него - расчёт, готовый смести своими хвостатыми снарядами любого, беспечно ступившего на открытое пространство.
– Укрепи, Отче, руци мои, - начинаю тихо молиться, прикидывая дистанцию: - Взор мой, ясным сделай, ибо ради человечества тружусь я, - задрав стволы притапливаю кнопку: - Токмо ради душ заблудших спасения, корысть всякую отринув: - Вжимаюсь спиной в стенку и слыша вопли очищаемых, продолжаю: - Ибо служба тебе, благо высшее есть...
Грохот разрыва и по стене напротив, с визгом проходятся осколки, оставляя на сером металле яркие полосы свежих ран.
Ага. Боекомплект рванул - значит можно идти.
– Славлю Тебя, дитя своё оберегающего, - затянув победную литанию, выхожу из-за угла, держа огнемёт наготове.
Мало ли что?
На Отче надеяться, но всегда наготове быть надо, - поучали нас в учебке седые, покрытые шрамами ветераны, и не след мне, мудрость старших, через многие испытания прошедших, от себя отталкивать.
Но сейчас, мудрость эта, без надобности - живых здесь нет и в этом, Его добрый знак и одобрение службе своей, вижу я.
Кто как не Он, осколки ракет направил, разом два десятка мятежников к себе призвав?
И, разве не воля Его надоумила в ересь впавших, подтащить сюда не только осколочные, но и термальные заряды, кои, детонацией освобождённые, огненный вал породили, даровав очищение остаткам мятежников, тела свои в коридоре прятавших?
Только вот благой ли это знак, или тревожный?
Бредя по коридору ломаю голову над этой загадкой. Может Он, так показать слабость мою решил? Дабы спасти душу ничтожную,
– Отче!
– Падаю на колени, истово благодаря Его, что глаза мне открыл: - Слава Тебе! Спас! Не дал оступиться и темным путам гордыни, душу мою опутать! Грешен, Отче! Возгордился преступно, видя задания завершения близость! Грешен!
Запись номер МХХР-24-ССВА-007
Благодарю, Отче!
В бесконечном долгу пред тобой пребываю, милость твою, незаслуженно, получив!
Милостивец!
Нашёлся миг, в делах твоих, и душа моя возрадовалась, знак твой узрев. Ещё миг - и твой недостойный слуга, очистив молитвой душу, Именем Твоим укрепив и оградив её от греха, новое испытание получил!
И вновь Ты, данью своей заботливой, отвёл искус, не бросая меня на прозябание во тьме нечистой!
Ибо стоило мне, демона гордыни попрать Именем Твоим, как из отсека казарменного, дева юная, станком стройная, ко мне вышла. В одежды, облегающие облечена, на плече шуйцы - символ Медикуса, на одесной - символ гвардии твоей.
Видя слугу твоего, на коленях молящегося, встала она рядом, поклон отдала, да молвила, вопрошающе - не тот ли я посланник Боевых Сынов Твоих, что её вывести из стен сих мрачных должен?
Отвечаю ей, что воля пославших меня в эту скорбную обитель, требует спасение лишь псионику пехотному даровать, а остальным, тем, чьи души семена ереси не поразили, надлежит спасение самостоятельно, уповая на Имя Его, вести.
Скривилась тогда она, в ответе моём радости себе не найдя.
Мне бы, неразумному, уже тогда должно встревожиться было, но нет!
Пребывая в унынии, дыхание греха гордыни, смрадное, обоняв, не встревожился, радости, на лице медикуса не заметив. Ибо как не радоваться тут, видя слугу Его рядом? Разве не должно всем, помощь делу Его оказывать, спеша волю Высочайшую исполнить?
А девица сия, поняв, что тело свое, суть сосудом греха бывшее, ей самой спасать придётся, искушать меня взялась.
Да, Отче!
Плотью юной, линиями совершенными, формами упругими! Обнажила она тело своё белое и руки ко мне тянет, наслаждения наземные обещая, в обмен на выход из стен этих кровавых!
Но что мне, выбравшему служение Тебе, телесные утехи? Путь свой окончив рядом с Тобой в Вечности пребывать - вот истинное наслаждение и цель, жить, ради которой, стоит!
Поняв, что не поддался я искушению сему, дева рукой повела и пала пелена с глаз моих! Не красу юную, сил жизненных полную, перед собой увидел я, но старика мерзкого, с хихиканьем гнусным на посох, псионическими символами покрытый, опиравшегося.
– Что, - смешком едким речь обильно сдобрив, начал он: - Слаба плоть грешная, усмирению не поддающаяся? Ишь, зарделся, перси узрев! А раскраснелся-то как, задышал как!