Девятимечье. Тетралогия
Шрифт:
– Добро пожаловать в "Ветер странствий", милые девушки! И откуда это к нам таких красавиц занесло? – выкатилась из-за стойки бара невысокая полная женщина в красном берете с белым помпоном.
– Здравствуйте, да пребудет с вами мир! – поклонилась Ларна. – Мы из Харнгирата, хотели бы снять у вас на двоих недорогую комнату, да и столоваться предпочли бы здесь же. Нам порекомендовала вашу таверну капитан когга "Победительница".
– Я очень рада вам, милые девушки! – улыбнулась хозяйка. – Меня зовут Мизвах Сат Рид, можете звать меня просто тетушкой Мизвах. И передайте благодарность уважаемой капитану.
Девушка кивнула, внимательно глянула в хитрые глазки хозяйки и спросила:
– А во сколько нам станет день проживания вместе с едой?
– Совсем
– Да что вы! – изобразила на лице ужас Ларна. – Да как можно! Это же грабеж!
Они понимающе глянули друг на друга и ухмыльнулись, а затем принялись отчаянно торговаться. В конце концов девушке удалось сбить начальную цену до приемлемого для них золотого в день. После этого появились слуги и унесли вещи подруг наверх, а сами девушки уселись за стол и со здоровым молодым аппетитом умяли поданный хозяйкой вкусный торт со взбитыми сливками. Покончив с ним, Ларна спросила у тетушки Мизвах то, что интересовало ее больше всего на свете.
– А не подскажите ли нам, уважаемая, скоро ли будет какой-нибудь корабль на Колхрию?
– Ох, милая! – снова всплеснула руками та, – Вот уж не повезло вам, так не повезло… Только через месяц, вчера полсотни шхун туда отвалило. А теперь, пока следующую партию рабынь не повезут, ни одного не будет.
Ларне едва не стало плохо от этого известия. Целый месяц торчать в незнакомом городе? Да еще и имея на руках такую оторву, как Нарин? Рыжая ведь обязательно чего-нибудь учудит. Тридцать золотых тоже было жалко до слез. Мало ли что еще непредвиденное может случиться? Но выхода, похоже, нет – они прибыли после окончания торгов, и даже случайные корабли вряд ли станут заходить на остров до следующих. Тяжело вздохнув, Ларна уплатила хозяйке за два дня и утащила Нарин наверх, переодеваться. Тетушка Мизвах посоветовала подругам носить местные платья и, желательно, ниже колен, чтобы не привлекать лишнего внимания – как и везде, чужеземцев в Аллиорноине не любили, а "харнгиратских стерв" вообще люто ненавидели. За эти платья и нелепые белые береты незамужних девушек Ларне пришлось выложить еще три золотых, и она кипела от возмущения.
День шел за днем. Так незаметно прошли три недели. Подругам нравилось в таверне тетушки Мизвах. В их маленькой уютной комнатке была всего одна большая кровать, но девушек это не смущало, они еще дома часто спали вместе. Однако неприятности и ссоры случались. Однажды Нарин попыталась выпросить у Ларны денег, чтобы попробовать знаменитых аллиорноинских рабынь в местном Доме Удовольствий, но та только цыкнула в ответ. Рыжая возмутилась, но ничего не добилась – ее подруга сильно изменилась за последнее время, ничем не напоминала мягкую и добрую Ларну. Она стала жесткой, безжалостной, бескомпромиссной, все подчиняя какой-то неизвестной цели. Нарин очень хотелось поразвлечься, походить по кабакам, музеям и игрищам, которыми славился Нунду-анг-Орм, но Ларна не давала ей на развлечения ни медяка. Поэтому единственным удовольствием для девушек осталось исследование незнакомого города. Поначалу скругленные дома, улицы и переулки казались дикими, но вскоре они привыкли. Ларна решалась тратить небольшие деньги только на одно – каждое утро они с Нарин лакомились очень дешевым и вкусным мороженым в большой лавке сладостей неподалеку. Там каждый день появлялось несколько новых сортов и, как девушки ни старались, перепробовать все у них не вышло.
До отплытия первого корабля оставалось немногим меньше десяти дней, когда подруги, возвращаясь в таверну, увидели, что люди толпами идут по направлению к одной из главных торговых площадей Нунду-анг-Орма. Ларна поймала за рукав какого-то горожанина и спросила, что происходит. Он с удивлением взглянул на чужестранок, но все же ответил:
– Большие торги сегодня! Лучшие Воспитательные дома своих рабынь на продажу выставляют.
Ларна поблагодарила, и любопытствующие девушки подались следом за горожанами. Толпа вывела их на огромную круглую площадь, где стояло несколько десятков больших помостов. Все они были забиты
Подруги проталкивались от помоста к помосту, рассматривая выставленных на продажу девушек. Гибкость и грациозность рабынь удивляли каждого, не видевшего еще аллиорноинских искусниц. Из разговоров окружающих они узнали, что в этот день продают только обычных рабынь, а вот завтра будут продавать бесполых, лишая их пола на месте. Ларну передернуло, и она порадовалась, что не напоролась на это зрелище.
Уже начинало темнеть, когда уставшие подруги покинули торговую площадь и направились обратно в таверну. Добравшись, они уселись в уголке, и тетушка Мизвах подала ужин – запеченного в угольях каплуна в винном соусе и вареные клубни сарда[12]. Молодые зубы быстро оставили от угощения только кости, и девушки, захватив с собой бутылку легкого вина и весело пересмеиваясь, отправились к себе в комнату. Но перед самой дверью Нарин вдруг насторожилась и приложила палец к губам, вытащив из ножен кинжал. Ларна вопросительно посмотрела на нее.
– Там кто-то есть… – прошептала рыжая.
Нарин ударом ноги распахнула дверь и вихрем ворвалась в комнату, Ларна кинулась вслед за ней. Возле их распотрошенных дорожных мешков сидела худенькая белокурая девушка и жадно пихала себе в рот почти несъедобные сухари. Увидав вошедших, она отчаянно взвизгнула и бросилась к открытому окну, но Нарин оказалась быстрее, поймав воришку за длинные волосы и швырнув на пол. Та тут же свернулась в клубочек, спрятав голову, тихо скуля и дрожа всем телом. Ей, видимо, не впервой было быть битой… Рыжая хотела ударить ее ногой, но Ларна остановила подругу и плотно прикрыла за собой дверь. Она вспомнила себя в таком же положении – без медяка денег, без надежды, без кого-либо, кто может помочь.
– Ах ты, сука! – снова замахнулась на белокурую Нарин.
– Стой, я сказала! – прошипела ей Ларна. – Не видишь, что ли, бедняжка просто голодная!
Она задумчиво смотрела на плачущую воришку, начиная подозревать, что та в бегах. Что она – беглая рабыня. И своей не так давно приобретенной обостренной чувствительностью поняла, от чего та сбежала… И это понимание ножом резануло по сердцу – ведь она сама бежала от того же. Рыжей этого не понять! Достав из-за пояса монету, она бросила ее Нарин и приказала:
– Пойди купи чего-нибудь поесть.
– Еще чего! – возмутилась та, но монету все же поймала. – Она у нас воровать будет, а мы ее еще и кормить должны?!
– Нарин, – с болью, на надрыве сказала Ларна, – ты никогда не была в беде, в настоящей беде, когда у тебя уже нет никакой надежды! Имей ты хоть немножко доброты и сочувствия…
Рыжая пристыженно умолкла и тихо вышла за дверь. Ларна присела возле скрутившейся на полу воришки и острожно погладила ее по голове.
– Не бойся меня, маленькая, – ласково сказала она, – мы тебе ничего плохого не сделаем.
Белокурая затравленно посмотрела на нее и отодвинулась, в этом взгляде, полном отчаяния, Ларна узнала себя год назад и вздрогнула. Она вздохнула – несчастное существо ей, конечно, не поверило… Девушка, ничуть не обидевшись, пододвинулась ближе, взяла руку воришки в свою и тихонько спросила:
– Ты в бегах?
Та вырвала у нее руку и снова скрутилась в клубочек, поблескивая наполненными ужасом глазами. От слов Ларны ее всю затрясло, и девушка грустно кивнула самой себе – все верно, в бегах. Опять пододвинувшись ближе, она прошептала: