Девятка
Шрифт:
Нина звонко засмеялась.
– Причем здесь это? – спросила она.
– Если человек злой, его лучше не трогать.
– Кто тогда поможет ему стать добрым?
– Никто, солнце. Мне кажется, что человек по умолчанию добрый. А злость – это просто метастабильное состояние, временное возмущение в психике, которое само со временем проходит.
– Нет, это неправильно. Существуют же все время злые люди, например, ворчливые старики. И многие из них злы как раз потому, что одиноки.
– Это лишь отчасти так. Может, у этих людей к старости
– Но если, по твоим же словам, человек по умолчанию добрый, зачем ему причины таким быть? Ты сам себе противоречишь, дурачок.
– Я имею ввиду, что такому человеку больше приглянулось быть черствым, чем добросердечным.
– Блин, да как это может понравиться – быть злым?
– Мой одногруппник Ваня постоянно ходит нахмуренный и огрызается. Он думает, что это придает ему лишнего пафоса.
– Он клоун.
Девятка покинула АЗС, музыка из магнитолы заиграла громче, солнце поднялось выше, а окна опустились еще на несколько сантиметров. Нина вполголоса подпевала, хлопая ладонями по коленям в такт перкуссии, Сергей непринужденно вел автомобиль по трассе, держась за руль одной рукой и наслаждаясь ветром в волосах.
Он купил девятку в конце прошлого лета на честно заработанные деньги. Нина была без ума от радости, ведь теперь они могли поехать хоть на край света или в кино. В начале осени они проводили в машине много времени, останавливаясь где-нибудь на набережной или на проселочной дороге у окраины: условия в общежитиях редко позволяли уединиться, зато своя машина теперь предоставляла такую возможность в любое время.
Нина время от времени покупала различные погремушки и «вонючки» в салон, Сергей же постоянно протестовал против такого рода белиберды, которая, по его мнению, только портила интерьер. Нина, улыбаясь, выслушивала его крики и причитания и почти никогда не настаивала на своем, будто ее целью было лишь позлить Сергея.
Она злила его и тогда, когда просилась за руль. Он скрепя сердце разрешал, а потом чувствовал, как внутри все сжималось от ошибок Нины, калечащих девятку. Нине чрезвычайно неинтересны были все те вещи, которые заставляли колеса крутиться, а фары – светить, и это перерастало в пренебрежение машиной, которую она, впрочем, любила, и каждый раз, когда Сергей звонко кричал "неправильно!", Нина прижимала голову к плечам и виновато повторяла "прости прости прости", а после подавала ему гаечные ключи на стоянке.
Сергей вдруг заерзал в кресле.
– Нина, у меня на спине сидит че-то, пчела, по-моему, – протараторил он, добавив в конце пару матов.
Нина, улыбнувшись, перегнулась через центральную консоль и принялась искать насекомое. Оса сидела на плече Сергея, Нина аккуратно взяла ее за крылья и, возвратившись на место, подняла руку на уровень глаз.
– Делать тебе нечего, – вытаращился Сергей на нее. – Выброси ее в окно, пока она не набедокурила тут.
Нина вертела перебирающую лапками осу и внимательно, сощурившись, рассматривала со всех сторон, не
– Почему появилась жизнь? – произнесла Нина, крутя ручку стеклоподъемника обратно после того, как выпустила насекомое на волю.
– Видать, постарался кто-то, – неуверенно ответил Сергей. – Не знаю, пускай кто-нибудь другой отвечает на такие вопросы.
– В смысле? Тебе не интересно знать, почему маленькие молекулы вдруг поняли, что им нужно размножаться?
– Это что-то на грани фантастики. То же самое, если бы камень внезапно начал ходить на работу… Хотя, на все есть рациональный ответ, да же?
– Так почему бы тебе его не найти?.. Боже, так хочется пить, – простонала она, потянувшись за очередной бутылкой. – Мы ведь взяли много воды?
– У нас в машине половина Байкала. Прямо как в твоем отчете по практике.
– Не-е-ет, в моем отчете целое Саргассово море… Блин, неужели это все закончилось? Ты не представляешь, как я рада.
– Уже представляю: ты ведь говоришь об этом раз десятый.
– Выходит, плохо представляешь, если не радуешься за меня.
– Ужинать сегодня, походу, мне одному придется.
– Это вряд ли, ведь я проголодалась уже сейчас.
– Так скоро?
Она чуть виновато посмотрела на него.
– Хорошо, я бы тоже не отказался от обеда.
В придорожном баре, непонятно для чего и для кого поставленном посреди бескрайнего поля, играл «Bon Jovi». Недалеко от входа сидели трое мужиков – один в белой чуть потертой майке, другой с маленькой кондукторской сумкой на плече, третий в кепке, – обсуждали никчемные диалоги в начале этой повести.
Нина, перечислив Сергею все, что она выбрала из меню, прошла в дальний угол бара и села за стол. В этот момент в бар зашли еще четверо: мужчина с женщиной и, по-видимому, их сын и дочь.
Сергей сделал заказ и присоединился к Нине. Она смотрела телевизор, подвешенный на стене слева. Оказывается, там крутили старые клипы, а звук транслировался на колонки, развешанные по всему помещению. Сейчас показывали «Cutting Crew – Died In Your Arms».
– Я где-то слышала эту песню, – завороженно произнесла Нина, не отрываясь от экрана.
– Да, что-то знакомое.
– Еще бы, она бесподобна. И фронтмен такой красавчик.
– Он просто улыбается как-то… притягательно.
Нина засмеялась.
– Глупый. Уже второй год идет, а мне все так же смешно от твоей ревности.
– Тебе не кажется, что клип на эту песню какой-то глупый?
– Что в нем глупого? Людям весело, идея оригинальная.
– В том-то и дело, что им весело. А песня лирическая: «Я умер на твоих руках». Мне кажется, это большой диссонанс.
– Разве обязательно снимать клип, руководствуясь исключительно текстом?
– Если нет, то выходит, что текст для самих исполнителей вообще ничего не значит. Выходит, они написали его только ради денег или славы.