Девятнадцать сорок восемь Том VI
Шрифт:
Ключник же провел группу вперед минуты три, затем повернул направо, а затем налево, оказавшись в тупике. Только после того, как он приложил к стене руку и произнес: «Именем ключника и правом его» — стена поплыла и перед ними показалась дверь.
Внутри оказалась просторная комната с большим стальным столом.
— Мы пришли, — кивнул Ключник Артемию Георгиевичу.
Тот кивнул и прошел к столу. Нахмурившись, он обернулся и открыл было рот, но тут тьма ушла и комнату залило светом. Рядом со
Профессор артефакторики молча кивнул и подошел к столу.
Григорян также подошел к столу и без лишних слов принялся снимать свой пиджак.
— Знаешь, это уже в третий раз, — произнес уже бывший следователь. — Первый был из-за того, что я работал на маготронах.
Артемий Георгиевич повернул голову к ключнику. Тот молча кивнул и помахал рукой, давая знак, что им говорить можно.
— Это когда ты еще на маготронах работал? — хмурясь спросил артефактор, доставая набор головок для отвертки из шкафчика.
— Ты тогда еще даже не родился. Теории Салько и кристаллических накопителей не было в принципе.
Михаил Мамукович скинул рубаху, обнажая тело, состоящее из стальных пластин с голубым оттенком. Каждая пластина была своей формы и покрыта своими рунами, отчего казалось, что тело просто из них слеплено.
— Был риск того, что я просто потеряю себя из-за нехватки силы. А времена были неспокойные. Война с горцами на южных горах.
— Это же было…
— Очень давно, — кивнул Григорян. — Тогда, Святослав отправил меня в хранилище из-за страха. Страха потерять.
Артемий Григориевич кивнул и подошел к улегшемуся на столе следовтателю.
— Ты всегда отказывался говорить на эту тему.
— Не люблю это дело, — признался следователь. — Да и повода подходящего не было.
— А сейчас?
— А сейчас уже все равно…
Профессор кашлянул, покосился на Васюкова и спросил:
— Почему тебя разбудили в первый раз?
— Призвали, — поправил его Григорян. — Меня призвали после первой спячки тоже из-за страха.
— Что-то случилось?
— Илья Могучий. Потрясающий и сильный человек. Но слишком смелый.
— Ты имеешь в виду…
— Смелый настолько, что это некоторые воспринимали как глупость, — кивнул Григорян опустив взгляд на артефактора, что достал голову и принялся раскручивать пластины на груди Григоряна, пытаясь добраться до скрытых болтов. — После третьего покушения, его старшая дочь не выдержала и взяв двух братьев отправилась в хранилище. Думаю, они хотели найти какой-то защитный артефакт, но в итоге наткнулись на меня.
— Они тебя призвали?
— Да… Пришлось разгребать кучи дерьма, что успели скопиться за время моего отсутствия, — кивнул следователь. — Там не то, что мятеж… Там вся империя
— Как справился? — спросил артефактор.
— Убивал… Очень много убивал. Иногда демонстративно — из пистоля в лоб. Порох тогда был черным и пламя было сильным. Поэтому лица коптило так, что таких чиновников называли «черномордыми». Иногда по тихому, выставляя все в виде сердечного приступа. Но чаще всего приходилось стравливать одних с другими, чтобы они друг другу глотки резали. Правда частенько резали они не до конца. Приходилось дорезать.
Профессор артефакторики отложил уже третью пластину в сторону и взглянул на старого знакомого.
— Не боишься?
— Боюсь, но не спячки. Боюсь, что проснусь, а империи не будет, — с сожалением произнес следователь.
Артефактор быстро оглянулся, кинув взгляд на Васюкова, затем повернулся к следователю и нахмурился.
— Уже не имеет значения, — с горькой усмешкой произнес он. — Меня переиграли. Если бы мне развязали руки, то… все бы закончилось иначе. Однако… Я просто не успел.
— Закон есть закон, — выдавил виноватую улыбку Артемий Георгиевич.
Он снял третью пластину и уже откручивал последний рубеж к «сердцу» Григоряна.
— Есть кое-что выше закона.
— И что же? — вздохнул артефактор и оглянулся на Васюкова.
Процедура была строго регламентирована. Наблюдатель подошел к ним. Остановившись рядом с аретфактором он уставился на голубой шар, покрытый тысячами мелких трещинок. Однако, при внимательном рассмотрении, оказалось, что это не трещины, а вязи очень мелких и сложных рунных комплексов.
— Есть империя. Она выше морали, закона и жизни, — ответил Михаил Мамукович. — Жаль, что так вышло.
— Мне тоже, — кивнул артефактор и покосился на ключника, что дожидался у входа.
— Прощай, — кивнул ему Григорян. — Не тяни.
— До встречи, — отозвался профессор и отщелкнул два держателя, что намертво удерживали «сердце» следователя в груди.
Артемий Георгиевич аккуратно достал из груди сердце и демонстративно протянул его наблюдателю. Тот взял его в руки, покрутил и взглянул на профессора.
— Осторожнее, Фи… Осторожнее, Игорь Романович, — тут же исправился он, внимательно следя как тот убирает сверху в карман и достает точную копию из другого. — Давайте я лучше сам передам.