Девятое Правило Волшебника или Огненная Цепь
Шрифт:
Все еще тяжело дыша, потрясенный Ричард замер лишь на мгновение, но сразу понял, что искал не это. Проскочив через поле боя, он помчался вверх по невысокому подъему, по затоптанной траве между деревьями — туда, где его должны были ждать.
Ярость меча бурлила в сердце, заставляя забывать, что он устал, что задыхается, что еще не совсем выздоровел, — готовя его к предстоящей схватке. Сейчас для Ричарда важно было одно: добраться до товарищей, вернее, до того, что им угрожало.
Убивая служителей зла, Ричард испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. Тот, кто
Вот здесь и крылась сущность той ярости, которой меч требовал — и вызывал сам. Ярость преодолевала ужас убийства, подавляла естественное нежелание убивать, оставляя лишь жестокую необходимость, стремление к истинной справедливости.
Добежав до березовой рощицы, Ричард снова застыл, пораженный видом того старого клена, под которым он недавно оставил своих людей. Листва с нижних ветвей дерева была начисто ободрана, словно здесь промчался ураган. Там, где совсем недавно росли молодые хвойные деревца, теперь валялись лишь груды щепы. Большие ветви с блестящими влажными щеточками хвои лежали сверху, вразброс. Сломанные стволы торчали из земли, как копья, забытые на поле боя.
Под кленом творилось нечто такое, что Ричард не сразу смог осознать. Все, что перед его уходом было зеленым — с разными оттенками тусклого, желтоватого или яркого, — теперь было окрашено красным.
Ричард стоял, тяжело дыша, с тяжело бьющимся сердцем, стараясь сосредоточить внимание на угрозе, которую не мог определить. Он обвел взглядом все затененные, темные провалы между деревьями, выискивая малейшие признаки движения и одновременно пытаясь разобраться, что же он видит на земле перед собой.
Кара выбежала на поляну слева от него, готовая к бою. Через минуту Виктор стал справа, зажав булаву в кулаке. Никки подоспела спустя еще минуту, и хотя оружия у нее не было, Ричард ощутил, что даже воздух вокруг нее потрескивает от силы, готовой вырваться на волю.
— Духи милостивые! — прошептал кузнец. Вскинув шестопер, ужасное оружие, выкованное им самим, он двинулся вперед.
Но Ричард преградил ему дорогу мечом.
Упершись грудью в клинок, кузнец неохотно подчинился безмолвному приказу и остановился.
Невероятная картина стала наконец-то ясна, слишком ясна. Мужская рука — половина, без кисти, но все еще в коричневом фланелевом рукаве — лежала на смятых папоротниках у ног Ричарда. Неподалеку стоял тяжелый башмак со шнуровкой, из него торчала зазубренная белая кость с оборванными жилами и мышцами. В стороне, среди жестких листьев кизила, лежал кусок торса, вспоротый так, что виднелся позвоночник и ребра. Мотки розовых кишок обвили бревно, где раньше сидели люди. Лохмотья волос и кожи были разбросаны по камням, по траве и кустарникам.
Ричарду не приходило в голову, что могло причинить этот ужасный разгром. Но, может быть… Он взглянул через плечо на Никки.
— Сестры Тьмы?
Никки медленно покачала головой:
— Кое-что здесь напоминает их методы — но в целом они убивают по-другому.
Ричард не мог бы ответить, утешило его это сообщение или нет.
Медленно,
Ричард даже не пытался строить предположения, что же могло не просто уничтожить людей, но и разорить землю. Сквозь кипящий гнев волшебного меча в душе его уже пробивалось мучительное сожаление, что он не сумел уберечь товарищей, и он знал, что боль будет еще расти. Но сейчас он хотел только расправиться с тем, кто — или что — сотворило это.
— Ричард, — шепнула Никки, подойдя ближе, — я думаю, лучше будет, если мы поскорее уйдем отсюда.
Непринужденно спокойный тон ее голоса не скрывал настоятельности предупреждения.
Но Ричард, подстрекаемый яростью меча и собственным гневом, не слушал волшебницу. Торжество смерти требовало отмщения. Если опасность еще таилась поблизости, он хотел это узнать. И вдруг тут еще остался кто-то живой?
— Живых здесь нет, — пробормотала Никки, как бы отвечая на его мысли.
— Кто мог сотворить такое? — прошептал Виктор, явно не желая уходить, пока не накажет виновного.
— Людям это не под силу, — заметила Кара спокойно, как судья, выносящий приговор.
Ричард продолжил путь среди останков. Тишина окрестных чащ давила, словно тяжкое бремя. Птицы молчали, не жужжали насекомые, не трещали белки. Низко нависшие облака и медленный дождь еще усугубляли эту тишь.
Кровь стекала каплями с листьев, веток и согнувшихся стеблей травы. Кровь испятнала стволы деревьев. В морщинах шершавой коры ясеня застряли волоконца ткани. Кисть руки с бессильно раскрытыми пальцами, без оружия, лежала ладонью вверх на каменистой осыпи под широкими листьями горного клена.
Ричард нашел много следов там, где они все утром взошли на холм, — и свои собственные следы в том месте, где он недавно проходил с Никки, Карой и Виктором. Останки убитых лежали и в нетронутом лесу, где не ходил никто из них. Ничьих чужих следов Ричард не увидел, если не считать необъяснимых рытвин в дерне, где земля была словно взрезана ножом — кое-где в этих выемках виднелись переломанные толстые корни.
Присмотревшись внимательнее, Ричард понял, что в тех местах, где зияют эти прорехи, кто-то швырял людей оземь с такой силой, что взрывал плотный дерн. Кое-где сохранились обрывки плоти, насаженные на острые расщепы сломанных корней.
Кара схватила его за плечо, пытаясь остановить.
— Лорд Рал, я хочу, чтобы вы ушли отсюда!
Ричард высвободил плечо:
— Тихо! Помолчи!
Бессчетные голоса тех, кто пользовался мечом в прошлом, нашептывали ему в глубине сознания: «Не останавливайся на том, что видишь, не задумывайся, что случилось. Выясни, что вызвало беду и может ли она повториться. Ты должен сейчас быть бдительным…»