Девятый день
Шрифт:
Девушка зажмурилась. Почему вдруг жвачка стала солёной? И почему Валеру стало плохо видно? Почему заложило нос? И почему?..
Она встала как вкопанная, но рука Валеры мягко и настойчиво двигала её вперёд. Алина ревела, не издавая ни звука. Ей было жалко себя, Антона, Федю и Севу, да и вообще всех на свете. И обидно. До боли обидно, что сегодня, в обычный воскресный день, умерло трое ни в чём не повинных людей. Да, каждый день умирают десятки, сотни, тысячи… но где-то там: в другом городе, в другой стране, в другой реальности.
Снова
— Ты пока осмотри, пожалуйста… э-э-э… то, что осталось от огорода. Он был вон там, приметила, когда ходила? Собирай всё съедобное, что найдёшь.
Алина, всхлипывая, пошла выполнять просьбу, а Валера тем временем забрался в погреб. Девушка брела по взрытой земле, пытаясь найти хоть что-нибудь. Минуту спустя она остановилась и напряглась. Да что может остаться после такого хаоса?! Он издевается, что ли?! И вообще, у неё был рюкзак, а внутри телефон и документы!
Она повернулась в сторону погреба, а оттуда уже вылезал Валера и походил теперь на институтского сотрудника: чёрные брюки, старенький тёмный пиджак и белая рубашка. В руках у мужчины была потёртая кожаная сумка, на вид — ровесница Алины. Борода хорошо подошла к этому имиджу.
Валера заметил взгляд девушки и поинтересовался:
— Ну, как? Похож на обычного человека?
Все вопросы куда-то испарились.
— Вполне, — отстранённо произнесла Алина.
— Ну, тогда пошли.
Мужчина закрыл крышку погреба, подвигал на ней что-то и встал, поправляя обновку. Он бросил печальный взгляд на разбросанные повсюду остатки книг, но даже не дёрнулся, чтобы собрать. Первые пару шагов до Алины он сделал с трудом — на ногах у него были коричневые кожаные туфли.
— Надо бы поторопиться, — пробормотал он, затем поднял руку над головой и осмотрелся. — Так… пойдём поперёк…
Мужчина указал в сторону, противоположную от бурелома, и они с Алиной направились туда.
Валера пропустил Алину вперёд, поэтому девушка не видела, что он периодически вскапывает носком ботинка землю в тех местах, где от их обуви оставались следы. Зайдя в лес, они ступил на ковёр из пожухлых иголок, поэтому необходимость в маскировке отпала.
Алина шла, опустив голову. Ещё полчаса назад любопытство било через край, а голова разрывалась от множества вопросов. Но всё разом померкло. Сознание сделало нужные выводы: ручей — плохой, Валера — странный, друзей — больше нет, лагеря тоже. Пусто теперь на поляне и в душе.
— Ты так уверенно идёшь вперёд, — заметил Валера. — Хоть знаешь, куда?
— А какая, к чёрту, разница, — откликнулась девушка. — Мне сейчас всё по барабану. Даже если будете насиловать. Я и кричать не буду. Это раньше я думала, что хуже изнасилования ничего нет. Глупая была. Дурочка.
Валера нагнал Алину и серьёзно на неё посмотрел.
— Не буду я ничего плохого делать. Лучше скажи где живёшь — туда провожу.
— В городе.
— Ага. Хм. Значит, через часик-другой выйдем
— Ясно.
Алина выдавливала из себя слова, на лице застыла маска усталости и безразличия. Но сквозь тучу мрачных мыслей, которые по большей части заключались в жалости к себе и своему положению, пробилась одна:
— Получается, вы без дома остались?..
— Эх, Алина… надоело — говори со мной на «ты», по-другому не люблю.
Мужчина снял пиджак и помахал им перед собой. Ветер отказывался дуть, поэтому пекло очень сильно.
— Хорошо. «Ты» так «ты», — спокойно согласилась девушка.
— У меня погреб обустроен внутри, чем не жилище на первое время. Избу, да, придётся с нуля ставить, но это мелочи.
— Разве? Как скажешь.
Следующую фразу Алина сказала только через полчаса, когда немного успокоилась:
— А ты не видел в лесу рюкзачок? Такой маленький, бежевый.
— Нет.
— Жаль там у меня вещи остались!
Природа вокруг них жила полной жизнью: повсюду стрекотали насекомые и чирикали птицы. Солнце за спиной направлялось к линии горизонта. День кончался благополучно. Но не для всех.
— Послушайте… точнее, послушай… — неуверенно начала Алина.
— Валера, — подсказал мужчина.
— Да… Валера. На самом деле, мне абсолютно пофиг, но в голове зудит уже пару часов: почему воду из того ручья нельзя было пить?
— А ты ничего не заметила, когда зачерпнула оттуда?
Алина задумалась и посмотрела на руки. Воспроизвела в памяти ощущения от контакта с водой.
— М-м-м… нет.
— Ну вот — это на уровне ощущений. Не у всех бывает. Я чувствую, ты, похоже, — нет.
Грустно было признавать, но вопрос отпал окончательно. Вот так — разом, мгновенно. Ради чего, спрашивается, ушла из лагеря? Хотя тем, кто оставался там, не повезло в разы больше.
Алина смахнула слезу. Она постепенно возвращалась в реальный мир. На смену апатии постепенно приходило раздражение: «Жвачка уже достала… выбросить её надо… а вдруг он что-то скажет?.. да и вообще… весь день по лесу мотаюсь… волосы наверняка грязные, всё тело потное… салфетки как назло в рюкзаке остались… наверняка плохо пахну… как ещё он рядом идет?.. небось, дышит через раз, чтобы плохо не стало». На автомате она попыталась незаметно обнюхать себя. Валерий, заметив это, удивлённо поднял бровь. Алина покраснела и насупилась.
Через некоторое время мужчина остановился.
— Привал, — сказал он. — Небольшой перерыв — и пойдем дальше.
Алина села на землю прямо там, где стояла, и скрестила ноги по-турецки. Валера напряжённо вгляделся в ту сторону, откуда они пришли.
— Ты уж сняла бы обувку, — сказал он, усаживаясь на поваленное дерево. — Дай ногам отдохнуть.
— Угу, — буркнула Алина. — Чего ж ты тогда ботинки напялил?
— Пытаюсь привыкнуть.
«Ишь ты, пытается, — думала Алина. — Переоделся — так сразу стал другим человеком? Нашёлся волшебник…»