Девятый круг
Шрифт:
Запела несравненная Роза Рымбаева: «Мы связаны с тобой навек одной судьбой…»
Песня была медленной, случилась заминка. Оперативник возился с калиткой, справился, перебежал на участок. Мелькнул ствол пистолета Макарова. «Стрелять только в крайнем случае», – предупредил Кольцов.
Трое перебрались на участок, присели перед фундаментом. Майор примкнул к ним, подобрал полы плаща. Территория была неухоженной, всюду росли сорняки. Пару возделанных грядок обрамляли сгнившие доски. Дача тоже глаз не радовала: обветшала, рассыхалось дерево. На участке было тихо. В доме тоже ничего не происходило.
«Не опоздали ли?» –
Но вроде дома был, куда бы он делся… Подтянулись двое со стороны соседей: один присел за ржавой бочкой, второй отправился в обход дома.
Заунывную песню сменил заводной Николай Гнатюк со своим «Танцем на барабане». Снова оживились, пришли в движение, стали подбираться к крыльцу.
Демаков первым забрался на ступени, припал к косяку.
«Когда ты уйдешь, барабанит дождь, барабанит грусть, и погода дрянь…» – с легкой грустинкой исполнял певец.
«Песня профессионального стукача», – почему-то подумал Михаил. Он, пригнувшись, перебежал, припал ко второму косяку. Переглянулись. Демаков обнажил ствол, кивнул.
Оборвался концерт по заявкам. Демаков ударил ногой по двери, она распахнулась. Старший лейтенант ворвался первым, остальные – за ним.
В маленьком домике не было ни подвала, ни чердака. Зато был труп. Он лежал на спине возле осыпающейся печки, в рваных трико, в фуфайке на голое тело, со злостью смотрел в потолок. На животе чернела колотая рана. Вытекшая кровь уже засохла: со времени убийства прошло не менее часа.
– Ну ёксель-моксель… – расстроенно прошептал Демаков. – Барабан был плох, барабанщик сдох…
Это было так мило. Выдержка изменила – Михаил со злостью треснул кулаком по стене. Начал глухо выражаться – цензурными, впрочем, оборотами. Опустился на колени, зачем-то проверил у мертвеца пульс, снова выругался.
– Вы поматеритесь, товарищ майор, легче станет, – уныло предложил Демаков. – Никогда не позволяете себе крепкого словца?
– Так, мы сейчас будем обсуждать мои недостатки? – зашипел Кольцов. – Эх, Демаков, Демаков, а я был о тебе такого высокого мнения… Какого хрена вы так поздно заблокировали тропу через лог? Еще утром Романчук был жив, его видела соседка. Потом кто-то сюда прошел через лог – другой дороги у него не было. И соседи его, скорее всего, не видели, потому что крыльцо выходит на лог. Прикончил мужика и спокойно ушел. И только потом вы соизволили поставить на тропе человека… Уйди, Демаков, видеть тебя не могу. Нет, стой. Вызывай криминалистов и медиков. Осмотреть все вокруг, проверить соседние участки. Носом пропахать тропу через лог: там тоже должны быть дачи. У тебя последняя возможность реабилитироваться. Всё, ступай. И выруби к чертовой матери эту капеллу! – крикнул он, ткнув пальцем в окно. За воротами снова завели радиолу.
Медики из города добирались долго. Кольцов сидел на лавочке у дома, курил, собирался с мыслями. Шушукались дачники за оградами, но с вопросами не лезли. Опера доложили: дом и участок осмотрели, ничего не нашли. Владелец дачи явно не садовод, все запущено, растет как попало. В доме беспорядок, пустая бутылка водки – странно, что только одна («Человека грохнул, вот и заливал стресс», – подумал Михаил). Соседние участки осмотрели. Дачники хором твердили, что посторонних не видели. Приходил ли кто-то к Романчуку – без понятия. С соседом не общались, и он не рвался. Много лет назад был нормальный человек, потом как подменили.
«Вот и направился по скользкому пути», – сделал вывод Кольцов.
И все же была справедливость в этом мире! Демаков привел женщину лет сорока – миловидную, явно прямо с грядки: испачканную и с остроносой садовой лопаткой в руке. Женщина робела, испуганно смотрела по сторонам. Спохватилась, стала засовывать инструмент в карман болоньевой куртки.
– Прошу любить и жаловать, Михаил Андреевич, – торжественно объявил Демаков, – Тобольская Виктория Павловна, инженер по технике безопасности на заводе «Сиблитмаш»… Я расскажу за вас, Виктория Павловна? В целях экономии времени, так сказать. Виктория Павловна – образцовая огородница. Ее дача сразу за логом. Вы бы видели, Михаил Андреевич, какой у нее порядок на грядках… Напомните, Виктория Павловна, почему вы отправились в лог полтора часа назад? – Демаков для уверенности посмотрел на часы.
– Труба, – напомнила женщина. Природная застенчивость не помешала ей украдкой улыбнуться.
– Да, труба, – вспомнил Демаков. – Элемент разветвленной поливочной структуры. Она проложена через лог, идти там нужно прямо по ней, по-другому никак. Поливочную воду не дают, паразиты, – Демаков сокрушенно вздохнул. – В трубе свищ, а заварить некому. Сварщик уволился, нового еще не нашли. Виктория Павловна решила посмотреть: может, заварили? И на тропе столкнулась с незнакомцем, который шел со стороны реки. Он был закутан в плащ, на голове капюшон – но они столкнулись практически лоб в лоб, и Виктория Павловна рассмотрела его лицо. Наш клиент, Михаил Андреевич. Обычно люди здесь не ходят – проще и быстрее обогнуть эту «полосу спецназа»…
– Может, Виктории Павловне дадим слово? – предположил Михаил.
– Давайте, – согласился Демаков. – Вступительная часть завершена.
– Но я уже рассказала все, что запомнила… – женщина волновалась. Видимо, аббревиатуру из трех букв Демаков все же произнес. – Хорошо запомнила его лицо, но не знаю, как описать… Он так посмотрел на меня, словно убить хочет… Такой колючий взгляд… На тропе практически не разойтись. Я на трубу встала, он мимо пролез. Потом обернулась, а он уже далеко. Легче стало на душе. Может, у человека случилось что…
– Опишите его подробно.
– Ну, не знаю… Ему лет сорок, примерно вашего роста, тонкие усики под носом, глаза такие маленькие, неприятные… И что-то странное в лице, не могу объяснить…
– А вы попробуйте.
– Нет, не могу, извините. Вроде, такое же лицо, как у всех, но что-то с ним не так… Это не дефект, не какая-то индивидуальная особенность…
– Вы прямо интригуете, Виктория Павловна.
– И еще, – вспомнила женщина, – он был в перчатках. В тонких кожаных перчатках. Я еще удивилась, вроде, тепло, перчатки давно никто не носит…
– Сможете его опознать?
– Конечно. Если увижу, сразу опознаю…
– А если поработаете с художником? Будете описывать ему все, что вспомните, а он с ваших слов составит портрет человека. Технология называется «составление фоторобота преступника».
– Понимаю, что вы имеете в виду. В одном фильме я это видела… Вряд ли смогу вам помочь. Зрительная память хорошая: если увидела, то уже не забуду, но вот описать по памяти лицо… Да и дел много на даче. Скоро семью кормить обедом. Муж уже волнуется: пришел милиционер, похитил жену… Нет, не смогу вам помочь.