Девятый талисман
Шрифт:
— Вряд ли это можно назвать исчерпывающим ответом.
— Во всяком случае, это единственный ответ, который ты услышишь сейчас. Я пока не готов рассказать тебе все. Может, позже.
— Дело ведь не только в том, что он был небрежен и чересчур самоуверен, да?
— Да.
— Думаешь, ты будешь когда-нибудьготов рассказать мне?
— Ну, наверное… Просто пока — нет.
— На твоивопросы я ответил.
— Подтвердив то, что наш приятель Артил мне уже сказал, ага. Спасибо. Но у меня есть еще вопрос.
— Да?
—
— Да. И сообщил, что я отказался.
— Точно.
— И ты хочешь знать почему.
— Верно.
Всезнайка одарил Меча долгим взглядом, затем уронил:
— Предлагаю сделку.
— Так я и думал, — вздохнул Меч.
— И?
— Согласен. Почему ты отказался?
— Ты забыл о том воздействии, которое Красавица оказывает на мужчин?
— Нет, но… — Меч осекся.
Он и впрямь частично забыл, какое впечатление она производит на мужчин, хоть сколько-то не защищенных от ее магии. Будучи самой красивой женщиной для всех, включая его самого, для обыкновенных людей она была еще чем-то большим. Неотразимой. Создание, чей вид заставлял мужчин забыть обо всем на свете, а ее желания всеми воспринимались как приказ, пока она оставалась в поле зрения. Даже мужчины, которых женщины в принципе не интересовали — и те становились жертвами ее чар. А женщины обычно при виде нее просто зеленели от зависти.
Избранные — и в какой-то мере Лорд-Чародей — обладали иммунитетом к магии Красавицы, хотя даже ее природного обаяния вполне хватало, чтобы Меч, Всезнайка, Лучник и даже Старый Вожак часто ловили себя на том, что стараются быть к ней поближе и заслушиваются ее голосом, как музыкой. Или пялятся на нее. Обычные люди могли защититься при помощи перьев арра, которые блокировали и смягчали любое магическое воздействие, но все равно на большинство людей ее чары действовали неотразимо. Именно поэтому она и жила в Зимовье, где традиционный женский наряд полностью скрывал ее внешность.
— Она не может прийти сюда, — сказал Меч.
— Верно. Стражники — да и не только стражники — просто рассыплются на части, услышав ее голос, а уж если она снимет вуаль с лица… И Лорд-Чародей, прежде чем встретиться с ней, непременно будет настаивать, чтобы ее обыскали, как давеча тебя, потому что боится быть заколотым спрятанным кинжалом. В конце концов Темный Лорд из Камитт'Дару именно так и умер, сраженный в грудь кинжалом Красавицы. Но кто сможетэто сделать? Кто сможет обыскать ее без риска для себя? А значит, она никак не может сюда прийти и поговорить лично с Лордом-Чародеем. Ее отказ с ним встречаться — всего лишь здравомыслие.
— Он мог бы поговорить с ней через какое-нибудь животное.
— Думаю, он пытался. И это не сработало. Полагаю, она отказалась с ним разговаривать.
— Но ты-то почему отказался к ней пойти?
— А смысл? Она не выйдет из тени и не отправится его убивать без поддержки остальных Избранных.
— Но что в этом плохого-то, если б ты сходил?
Всезнайка ответил не сразу.
— По-моему, ты не совсем понимаешь, насколько непрочны мои отношения с Лордом-Чародеем, Меч. Каким бы я ни был полезным и как бы ни пылал энтузиазмом — а я далеко не всегда так уж пылаю энтузиазмом, — я остаюсь одним из Избранных.
— Он так боится Избранных?
— Да.
— Но как может повлиять на тебя Красавица? Ты-то знаешь о планах Лорда-Чародея куда больше, чем она!
— А может, я слишком близко сижу, чтобы увидеть огрехи, которые она заметит? Не забывай, что мое восприятие искажено магией. Из всего услышанного я помню только правду и забываю ложь. Это значит, что иногда я помню только истинное и хорошее в чьих-то планах и забывают ошибки и просчеты. Нет, такое случается нечасто, и я всегда начеку, но вполне может произойти, и тогда у меня создастся ложное благоприятное впечатление о ситуации.
Меч некоторое время молча смотрел на него.
— Никогда об этом не задумывался, — произнес он наконец.
— А с чего бы тебе? Но я живу с этим постоянно. У всех нас, Избранных, свои беды. Некоторые со стороны незаметны. Бедная Болтунья постоянно слышит голоса, которые не может заглушить, Красавица вынуждена постоянно прятаться от людей. Это всем понятно. А я вот живу с постоянным сознанием того, что могу неверно оценить людей, потому что помню их более искренними, чем они есть на самом деле. Вождь не может доверять чьему бы то ни было одобрению принятых им — точнее, теперь уже ею— решений. Потому что ее волшебный дар убеждения вынуждает людей соглашаться даже с самыми дурацкими ее идеями. И порой я думаю, что Лучник во всем и вся видит мишень. И у тебя, полагаю, есть свои трудности, хотя, должен признаться, не знаю какие.
— Не уверен, что сам знаю, — ответил Меч. — И все же, если предположить, что Красавица не увидит в планах Лорда-Чародея никаких огрехов. Что тогда?
— Все равно подводные камни. Зачем вообще Лорду-Чародею нужна ее помощь? Убеждать других сотрудничать с ним? А это единственное, что мне приходит в голову, для чего она может тут понадобиться. Если она захочет.
— Ну да, ей достаточно будет попросить и улыбнуться, — кивнул Меч.
— А что будет, если она откажется?
— Лорд-Чародей сочтет, что она и в самом деле настроена против него и готовится его убрать.
Всезнайка кивнул и поднял палец:
— Именно. Ты понимаешь образ мысли этого человека. Как и я. А согласится она помогать ему, соблазняя его противников?
— Нет. Никогда.
Меч слишком хорошо знал Красавицу, чтобы хоть на секунду предположить, что она согласится на подобное. Она ни за что не станет использовать свои чары ни на что другое, кроме как по прямому назначению — помощи в устранении Темного Лорда.