Девятый
Шрифт:
– Сэр Дан, чего это вы мрачный такой? Никак не отойдете? Не утопли ведь – и ладно, да и щеку вам не сильно поцарапало: ерунда одна – даже шрама не останется. Скажите: вы вот случайно не знаете – почем нынче можно темное сердце продать? Если свежее? Очередной «Плюшкин» – все считает, сколько ему достанется при разделе.
Видимо, заметив на моем лице отголоски недоброжелательных мыслей, поспешно пояснил:
– Нам серебра немало понадобится – я про общину думаю. В прошлом году убегали, все бросив, и сейчас вот… Налегке ведь ушли – много добра оставили, и урожай не собран остался. Назад семенное зерно не выкопаешь, а если и так, то где сеять его? Даст король
Вечная проблема Средневековья – существование на грани голода, с периодическим заходом за эту неприятную грань. Да и не только Средневековья – даже в двадцатом веке различных «голодоморов» хватало. А кое-где и в двадцать первом…
– Извини, Арисат, не знаю я цен.
– Я вот думаю, что может и не хватить… много нас слишком – поголодаем…
– Мы еще не вышли – не забивай себе голову.
– И то верно – если бой серьезный получится, то меньше едоков станет. Хотя лучше без такого обойтись – ничего хорошего…
Впереди послышался перестук копыт – показался один из дозорных. Осадив рядом с нами коня, четко доложил:
– Река в паре миль, широкая.
– Верно, – кивнул я. – На карте она обозначена. Брода не нашли?
– Да хоть везде перебирайся – она широкая, но мелкая совсем. Только берег наш заболоченный, да камышом порос – прорубаться придется.
– Арисат, пошли вперед работников: пусть проход сделают, чтобы обоз не задерживался. Надо до темноты успеть переправиться и поставить лагерь уже на другом берегу.
– Опасаетесь, что твари в убежище на нас осерчали?
– И этого тоже… Пусть вода за спиной останется – не помешает.
* * *
Слова дозорного оказались преуменьшением – берег не просто «порос»: камышовые заросли тянулись на сотни метров от воды. Когда голова обоза добралась до места работ, рубщики еще не успели до русла добраться – пришлось ждать около часа.
Поглядывая на склоняющееся к горизонту солнце, я нервничал – ночевать на болотистом берегу не хотелось. Дров для костров здесь нет, комаров четыре дивизии, да и про убежище не мог забыть – хотелось между ним и нашим лагерем иметь текучую воду. Не знаю, насколько эффективна ее защита, но очень надеюсь, что местные ее не в силу суеверий нахваливают.
Первые колеса зашуршали по «щетине», оставшейся от срубленных стеблей. Проход бы столь узким, что между стенами тростника и бортами телег места не осталось. Пешеходам пришлось идти за повозками – колонна растянулась еще сильнее.
Река была мелкой, но с топким дном, поросшим водорослями. Лошадям приходилось несладко, и лезли в глубину они неохотно. Зато противоположный берег порадовал чистым песком пляжа, зеленью луга и симпатичным лесочком в сотне метров. И дрова имеются, и место для отдыха. Обернувшись, посмотрел, как первая телега подходит к середине переправы, – от нее вниз по течению расплывается пятно потревоженного ила. Покосился на солнце – заходить собирается, а у нас обоз только начал перебираться…
Мои страхи оказались напрасными: до темноты успели переправиться все. И дрова заготовить успели, и круг из повозок сделать, и даже колья между ними местами вбили. Лагерь наполнился аппетитными запахами из сотен котлов – я с аппетитом умял полную миску все той же опостылевшей каши без масла, а до этого успел немного помыться выше по течению:
Моему примеру последовали многие – народ здесь, как я заметил, достаточно чистоплотный, а вчера подходящего водоема не встретилось.
Четвертый день похода – как бы медленно мы ни шли, все равно уже сделали больше сотни километров. Трудновато по бездорожью двигаться, но это единственное неудобство – нам не мешает ни погань, ни зловещие демы. Да и погодка отличная: будто специально для нас кто-то ее включил. Самочувствие тоже наладилось – даже утренний экстрим уже забылся. Еще два-три дня такого пути – и доберемся до границы, а уж там… Под утро на нас, наконец, напали.
* * *
Как и в первый раз, тревогу поднял попугай.
Спал я сегодня хоть и крепко, но без скачущих лошадей и коматозного состояния, – от зловещего шипения проснулся сразу. Поднял голову с «походной подушки» – седла; повернулся на шум. Зеленый, устроившись на специально воткнутой для него удобной ветке, принял ахтунг-форму «взрыв на макаронной фабрике» и издавал соответствующие звуки.
Тревоги я поднимать не стал – без меня уже подняли. Предприимчивый Арисат, боясь пропустить первые предвестники приближения врага, на ночь ставил рядом со мной дозорного, приказывая ему глаз не спускать с попугая. Эта мера себя оправдала – теперь вокруг, в темноте, угадывалось движение; часто звякало металлом; вся эта специфическая возня намекала на подготовку лагеря к бою.
– Зеленый, ты, если что, лети в лес, ищи скворечник и там отсиживайся.
Птиц и без того напрасно рисковать не любит – без меня разберется, но заботу проявить ведь нетрудно. Из темноты вырос Тук:
– Сэр страж, похоже, гости к нам идут… незваные.
– Да понял я уже.
– Арисат народ расставляет, а я при вас буду. Прикрою, если что: у меня латы, щит и секира добрая, а у вас только кольчуга и меч смешной.
Эх, горбун, знал бы ты, что подобными «смешными» клинками можно сделать. Будет у меня возможность – обзаведусь настоящим мечом: размеры вбиты в голову не хуже чертежей резонатора. Эталона метра у меня пока что нет, но пропорции-то имеются, да и приблизительно прикинуть смогу – точности до миллиметра мне не требуется. Но и с этим оружием я далеко не беспомощен. Любое железо только тогда полезно, когда к нему привык, – за эти дни хоть немного с ним освоился и почти уверен, что в бою оно меня не подведет. Хотя как знать – не проверял…
Намотал портянки, вдел ноги в сапоги, затянул шнуровку на боках. Шлем на голову, застегнуть, теперь наручи – Тук помог. Топор – в жесткую петлю на поясе, ножны с мечом – туда же, арбалет и колчан – за спину. Кольчугу на ночь не снимал: все, к бою готов (теоретически).
Защитники лагеря собирались возле линии повозок. Порядок с этим делом у них был идеальный – каждый воин без дополнительных указаний знал, возле какой телеги ему следует находиться при нападении. Женщины, дети и старики отступили в центр, окружив жестоко стреноженных лошадей, коров и мелкий скот – между этой кучей и полосой обороны осталось пустое пространство. О назначении его я догадался самостоятельно, увидев, что дружинники, несмотря на темноту, поспешно седлают лошадей. Новолуние на носу, да и тучки наползают – темень кромешная. В таких условиях кавалерия малополезна – ей свет подавай. Легко догадаться, что при начале боя зажгут факелы и костры, а затем конница начнет носиться по периметру, оперативно нанося удары по прорвавшемуся противнику.