Действия войсковых разведчиков

Федотов Анатолий Сергеевич

Дежурный офицер батальона обер-лейтенант Хаузер находился, как и положено, на батальонном командном пункте, в блиндаже, расположенном метрах в четырехстах от передовой траншеи. Поскольку на позициях тихо и ничто не предвещало каких-либо беспокойных событий, Хаузер уселся писать письмо. Недалекий пушечный выстрел заставил его оторваться от письма, поднять голову, прислушаться. Когда один за другим прозвучало еще несколько выстрелов, он, взяв бинокль, направился к амбразуре. На слух он определил без труда: огонь ведет всего одна пушка, к тому же малокалиберная, и, по-видимому, бронебойными снарядами. Стрельба не вызвала у него каких-либо волнений:

мало ли выстрелов раздается на позициях в течение дня. Он спокойно поднес бинокль к глазам и сразу заметил небольшую группку советских солдат, бежавших от осиновой рощи через луг. Обер-лейтенант лишь удивленно хмыкнул. Средь бела дня по минному полю к проволочным заграждениям, прямо на пулемет! Сумасшествие какое-то.

С насмешливым любопытством наблюдал он за советскими солдатами, ждал: вот сейчас взорвется мина, вот сейчас у проволоки скосит их пулемет обер-ефрейтора Шнайдера. Но никто из русских не подорвался на минах, а добежав до заграждений, они раскидали проволоку, залегли, трое же устремились дальше к немецкой траншее. Только теперь он, Хаузер, сообразил, что русские проводят какой-то заранее подготовленный тактический маневр. Ироническую усмешку как ветром сдуло с лица обер-лейтенапта.

–  Крайс!
– гаркнул Хаузер.
– Сигнал боевой тревоги! Живо!

–  Яволь, герр обер-лейтенант!
– откликнулся из-за перегородки бодрый голос, и тотчас же послышались громкие и торопливые удары о рельс.

Хаузер бросился к полевому телефону.

–  Батарея? Русские в квадрате семнадцать. Огонь!

Не отрывая телефонной трубки от уха, он взглянул в амбразуру. Трое советских солдат, согнувшись, бежали обратно, волоча за собой какой-то узкий и длинный предмет.

«Язык» в руках разведчиков

…Первые вражеские мины разорвались, когда разведчики, тяжело дыша, взмокшие от усталости и нервного напряжения, подбегали к осиновой роще. За минами последовали беспорядочные винтовочные выстрелы. Однако мины разорвались далеко позади, а пули просвистели высоко над их головами. «Ну, теперь все в порядке, - обрадованно размышлял Максим Яровой.
– Здесь, в осиннике, фашисты нас не видят, кидают мины наугад. А главное, наконец-то есть пленный, есть «язык».

Открыл огонь наш дивизион, и огонь немецкой минометной батареи постепенно затих. Последняя фашистская мина ударила в серый ствол осины и разорвалась неподалеку от разведчиков. Юратов, тянувший вместе с Бабаниным пленного, охнул, пошатнулся. К нему тотчас же подбежали Осадчий и Флорентьев, подхватили под руки, повели к своим траншеям. Яровой подхватил веревку, помог Бабанину тащить пленного.

Вот и сосновый бор. Навстречу разведчикам спешили Егоров, Сахаров и военфельдшер Рябин. Яровой бросил веревку, поправил пилотку и, подойдя к Егорову, доложил:

–  Товарищ майор! Задача выполнена, пленный доставлен.

Егоров протянул ему руку.

–  Спасибо. Я все видел. Молодцы.

Сахаров подошел к Рябину, который уже перевязывал Юратова:

–  Что с ним?

–  Ничего серьезного, - ответил военфельдшер, продолжая бинтовать руку Юратова.
–

Даже без госпиталя обойдемся.

По бледному лицу Юратова пробежала довольная улыбка.

–  Чего ухмыляешься, дорогой товарищ, - сказал ему Рябин.
– В медсанбат я тебя все равно отправлю недели на две.

–  Медсанбат - не госпиталь, - морщась от боли, проговорил Юратов.
– Из медсанбата-то я в свою роту уж запросто попаду.

–  Ах вот чего ты боишься, герой: как бы не отправили после выздоровления в другую часть.

Майор Егоров покосился на пленного, лежавшего на земле, и жестом приказал развязать его. Бабанин быстро раскрутил веревку, туго обвивавшую тяжелое тело гитлеровца.

–  Вставай, фриц, приехали!

Допрос пленного дал много новых сведений, но немало еще требовалось выяснить, уточнить. Не удалось, например, установить стыки между немецкими воинскими частями, а это очень важно знать перед наступлением. Такие данные можно получить лишь от пленных. Поэтому, вернувшись в землянку, Егоров и Сахаров сразу же занялись изысканием нового варианта разведывательного поиска на другом участке.

И вот уже время перевалило далеко за полдень, и старая консервная банка до краев заполнена окурками, и плавает по землянке туманом табачный дым, а у них еще не созрело никакого решения, даже наметки какого-либо конкретного плана. Сахаров сидел у столика, угрюмо уставившись на топографическую карту, потирал рукой загорелый лоб. Егоров, скрестив руки на груди, медленно расхаживал по единственной свободной полоске земляного пола между столом и топчаном. Иногда он останавливался перед Сахаровым, водил карандашом по карте и произносил - уж который раз за сегодняшний день: - «А что, если»… Начиналось обсуждение очередного варианта, и после недолгих дебатов вариант этот отвергался так же, как и все предыдущие: не подходит, пробовали, нужно что-то поновее. Снова мучительные размышления, искания. Наконец Егоров, устало махнув рукой, сказал:

–  Сделаем перерыв. Выйдем на полчасика, подышим свежим воздухом.

–  Пожалуй, я останусь, товарищ майор. Посижу здесь, подумаю один.

–  Ну-ну, подумай. А я все-таки пойду освежусь, голова трещит дьявольски.

Откинув полог, прикрывавший вход в землянку, Егоров вышел, постоял, вдыхая чистый воздух соснового бора. Пахло нагретой смолой, теплым деревом, горьковатым ароматом хвои. «Загляну-ка к Небылицину, узнаю, как он там», - решил майор.

Много лет Илья Егоров и Алексей Небылицин прослужили в одной воинской части, по-соседски дружили семьями. Перед войной пути их разошлись, политработник Небылицин получил назначение в другой город, забрал жену с ребенком, уехал. Вновь встретились они уже на фронте, в дивизии Саманина, где Небылицин служил инструктором в политотделе. Часто бывая по служебным делам в этой дивизии, Егоров обычно выкраивал хотя бы несколько минут, чтобы повидаться с товарищем.

В землянке, где жили политотдельцы, никого из офицеров не оказалось. Пожилой солдат-ординарец сказал, что майор Небылицин, по-видимому, в Ленинском уголке. Ленинский уголок - это тоже землянка, только намного больше, там проводятся партийные собрания, разные сборы, а когда в дивизию приезжают артисты, то эта землянка превращается в своеобразный фронтовой театр. Небылицин действительно был там. Он что-то записывал в блокнот.

–  О-о! Армейское начальство прибыло!
– обрадовался он, увидев входящего Егорова.
– Здорово, Илья! Какими ветрами?