Действо
Шрифт:
– Нет, – сказал Красноцветов, страх отступил, осталась только ярость, – оно мое!
Мое!!!
Больше Лапкин ничего не сказал. Сверкнула зарница, осветила на миг его лицо, пустые глаза. Он бросил фонарь и достал из кармана нож. Финка, лезвие сантиметров пятнадцать.
– Пшел вон!
Это был финиш. Красноцветову захотелось завыть, как собака – от бессильной ярости.
Ему хотелось кинуться на Лапкина и задушить его голыми руками, загрызть, наконец.
Но Алексей Красноцветов был человеком и разум у него возобладал. Поэтому он просто отошел в сторону. Руки его
А тот уже не смотрел на Алексея – прошел мимо, прямиком к сундучку. Бульдозер уперся, глядя на Альму и был грубым рывком подтащен ближе.
– Клад… – сказал Лапкин, мощным пинком он сшиб крышку в сторону и запустил руку в скопище мокрых оберток. Свет фонаря Красноцветова гротескно освещал его с земли.
Лапкин обернулся и показал Алексею горсть золотых, блестящих монет —Клад, – повторил он, – Видишь, чмо?!
И крепко сжал кисть, торжествуя.
Монеты деформировались у него в руке. Изогнулись, измялись, а одна разломилась на две половины и шлепнулась в грязь. Вниз, осенним листом, спикировал кусочек тонкой золотой фольги.
На Лапкина было страшно смотреть. Он выронил потерявшие форму монеты и метнулся к сундучку. Достал оттуда очередную порцию и сдавил – смялись. Он в панике выбросил их и схватил новую. Одна из монет долетела до Алексея Сергеевича, он наклонился и поднял ее. Разломил пополам. Взору его открылись темно синие и явно пластилиновые недра, стыдливо прикрытые сверху тисненой золоченой фольгой.
Лапкин обернулся, и вид у него был такой, словно этот давно переступивший тридцатилетний рубеж угрюмый мужик вот-вот расплачется.
Алексей Сергеевич начал смеяться. Громко и истерически, не в силах остановиться, и сгибаясь чуть ли не пополам. Да ведь они только что чуть не ПОУБИВАЛИ друг друга из-за этой жалкой подделки!
А потом он уже не смеялся, а убегал прочь от разъяренного Лапкина, а Альма волочилась за ним сквозь дождь, как безмоторная лодка следом за океанским лайнером.
Красноцветов бежал через двор, и единственное чувство целиком им владевшее было чувство неимоверного облегчения! Добро пожаловать в реальный мир! Не бывает кладов! Не бывает древних этрусских монеты в Подмосковной грязи! Ничего это нет! Есть лишь наши фантазии, амбициозные и не очень.
На полпути Лапкин отстал, поняв всю бесполезность преследования. В дураках в этот раз остался именно он. Стоял подле запыхавшегося хозяина Бульдозер задрал к небесам уродливую морду и тоскливо завыл.
Две подделки ждали Красноцветова дома. Он схватил их, и, растворив форточки, запустил монеты в дождливую ночь как можно дальше. Они без звука скрылись во тьме. Это был конец Алексея Красноцветова как кладоискателя…
Разгадку он получил только на следующий день, когда, как обычно стоял на крылечке ожидая Альму, буйно носившуюся по двору. Двое мальчишек, появившихся из соседнего подъезда с некоторым усилием несли между собой давешний сундучок. Сейчас, при дневном свете было ясно видно, что сделан он из грубых кусков фанеры и безыскусно разрисован шариковой ручкой.
Глаза детей счастливо
Одного из них Алексей Сергеевич узнал – это был Максимка Крохин, сын одной из собачниц. Парень был с фантазией, завсегдатай всех устраиваемых во дворе игр.
– В пиратов играете? – спросил Красноцветов, когда дети проходили мимо.
Малолетние кладокопатели с удивлением уставились на него – откуда знает?
– Не, – после паузы ответил один из них, незнакомый, – не в пиратов. В Проклятие Фараонов.
– И как оно?
– Никак, – сказал Крохин – мы зарыли, а этой ночью их собаки выкопали и все поразбрасывали. Теперь снова будем.
– Вы сокровища в обертки не заворачивайте, – посоветовал Красноцветов, – А то они собак привлекают.
Дети снова уставились на него, теперь уже с восторгом.
– Это идея! – сказал Крохин – спасибо!
И они поволокли свое пластилиновое богатство вглубь двора. Естественно за гараж.
Примчалась нагулявшаяся Альма и Алексей Сергеевич степенно двинулся в подъезд. Он чувствовал доброе умиротворение и склонен был любить всех на свете. Ему лишний раз напомнили, как легко человек теряет налет цивилизации, и он остался жив после этого напоминания. А еще он теперь знал точно – бесплатный сыр бывает только в мышеловке С легким сердцем Красноцветов отправился на работу.
Тревога и недоумение вернулись к нему лишь через три дня, когда он неожиданно вспомнил, что те первые, принесенные Альмой монеты, были тяжелые, твердые и явно не пластилиновые.
То есть действительно золотые.
Но было уже поздно – золотая тайна навеки исчезла в темном проеме оконной форточки.
Сетевик.
Его утро началось в четыре дня. Как обычно. Даже золоченый китайский будильник коряво наиграл ему «love me tender» напоминая, что новый день настал. И уже, в общем-то, катится к завершению.
Впрочем, для Александра Ткачева, известного также под именами Дарк райдер, Дип шадоу, Мензоберран, Паромщик, и еще десятком других не менее идиотских прозвищ, это было нормально.
Нет, он не был уголовником, он вообще редко выходил из дома и был слабоват телом и, наверное, духом. Не был он и членом злобной тоталитарной секты, или сильно запущенного тайного общества. Не был и шпионом, находящимся на службе у Ее Величества со специальным заданием. Он не носил смокинг и разрисованных кабалой балахонов.
Но в чем-то он был не менее одиозной личностью, чем только что упомянутые.
Он был сетевик. И уже довольно сильно погряз в электронном раю.
С первыми звуками будильника Александр поднялся, и прищуренными глазами оглядел крышу соседнего дома, что виднелась через его собственное окно. Дождя не было, но крыша мокро поблескивала. Из труб вился сизый дымок и смешивался с облаками.
– Новый день! – сказал себе Александр и ничуть этому не обрадовался. Что поделать, хорошее настроение он обретал лишь к вечеру, когда достигался пик его мозговой активности.