Действуй, дядя Доктор!

Юнина Наталья

«Не, мамуль. Не надо попик. Я супом обожралась. Конфетами закусила, не заметила как половину съела, аж подташнивает:) И давай кино завтра посмотрим. Я просто нашла интересную книгу, мне ща не до фильма. Не обижаешься?»

17:43

«Нет, конечно. Читай»

Почувствовала невероятное облегчение от того, что не придется натягивать улыбку при просмотре дурацкого фильма. Перевожу взгляд на экран ноутбука и снова закипаю. Концентрация внимания – ноль. Ничего не сходится. Ничего не получается. Глубокий вдох – выдох. Закрываю глаза и представляю перед собой море. Голубое и кристально чистое. Провожу рукой по воде и улыбаюсь. Все наладится. Багровые реки вот-вот придут и все будет хорошо.

Должны прийти, грудь не просто так болит. Придут и все будет зашибись. Водичка настолько голубая, что я вижу всех рыбок в воде. Одна очень активная плещется зараза так, что хочется ее заколоть чем-то острым. Ну очень громкая. И ее плеск напоминает шмыганье носом. Сейчас точно убью, зараза.

– Анжела Георгиевна, - слышу четко над ухом свое имя и открываю глаза.
– Извините, что вошел без разрешения, но я долго стучался, - а вот и шмыгающая носом «рыбка» по имени Василий.
– У нас снова ЧП, - отходит от меня на шаг.
– Час назад в один из ВИП номеров заселился мужчина и почти сразу вызвал к себе в номер сначала горничную, потом меня. В общем, он очень категорично настроен. Хочет общаться только с владельцем. Нашел какие-то огромные нарушения, о которых хочет написать в статье. Он какой-то крутой журналист.

– Ты сказал ему, что владельца на месте нет?

– Сказал, попросил рассказать о нарушениях мне, предложил новый ВИП номер с бесплатным ужином, но он наотрез отказался.

– Козел.

– Да.

– Старый пердун?

– Да нет, молодой. Ну тридцать пять-сорок.

– А знаешь-ка что, разбирайся с этим сам, управляющий здесь ты, Василий, а не я. Прояви креатив. Покажи себя, - приподнимаюсь с кресла.
– А иначе – уволен.

– Вынужден признать, что мой креатив не сработает. Он тупо хочет видеть владельца. Собственно, все.

– Ладно, схожу, но при условии, что ты починишь свой нос в ближайшие выходные.

– Починю?

– Да, сходишь к ЛОРику. Не шмыгай им и не гоняй туда-сюда сопли. Твои ноздри уже наверняка в истерике от постоянного хррр ххрр хррр мхмх мххмхм.

– Эмм… хорошо.

– Не вижу ничего хорошего. Какой номер?

– Сто первый.

– Все, иди. Я схожу.

Как только за Василием закрывается дверь я на автомате подхожу к шкафу и достаю аптечку. Желание выпить валерианку было еще с утра. Надо было сделать это сразу, как только ее обнаружила, а не ждать весь день. Теперь поняла, что это жизненно необходимо. Накапала несколько капель в ложку и, разбавив водой, выпила содержимое. Поправила пиджак, вдохнула полной грудью и… вернулась к аптечке. Да кого я черт возьми обманываю?! Взяла пузырек и залпом выпила все содержимое. Гадость редкостная. Блевотня в чистом виде. Однако мне надо успокоиться. Я и без того заведенная донельзя. Хоть что-то ведь должно меня успокоить. Закусила мятной конфетой и пошла к зеркалу. Распустила волосы, нанесла пару капель духов на запястья и шею, надела туфли на десятисантиметровой шпильке и, нацепив на лицо улыбку, уверенно зашагала к выходу.

Как полагается, постучала в номер и, не услышав ничего в ответ, повторила действие снова. А потом еще раз. А дальше затянувшийся пмс дал о себе знать. Я сняла туфлю и, развернувшись спиной, начала со всей силы бить пяткой по двери. Ну вот теперь точно услышит. Удовлетворившись избиением высокопрочной двери, я-таки вошла в номер без препятствий. Дура. Он наверняка уже съехал. Фух. Налила в стакан воды, но не успела поднести ко рту. Тот вылетел из моих рук, стоило только увидеть идущего в мою сторону Лебедева.

– Ептель шпоптель, Ленка, ты ли это?
– никогда не думала, что буду так рада видеть кого-либо. Новость о том, что «старый пердун журналист» – это всего лишь Андрей, невероятно поднимает градус моего настроения. Не надо ни перед кем лебезить и стараться быть милой! Господи, как же хорошо быть собой.

– Я тьебя нэ понымать. И нэ знать. Нон парло раша. Уно моменто, привести моргинальную слюжбу.

– Моргинальную?
– с улыбкой поинтересовался Андрей, приподняв бровь.

– Си. Похоронить. Тьебя.

То есть стакано. Но. Пердонаре. Клининговую слюжбу.

– Италия плачет горькими слезами от того, что ты живешь не там. А вообще стерва ты, Леночка. Розу поливаешь сама, ноги значит не бреешь, а грудью мужиков дразнишь. На хрена спрашивается, если не хочешь продолжения?
– переводит взгляд на мою грудь.

– Потому что я так хочу. Ответ устраивает?

– Пусть будет – да. Никогда не думал, что это скажу, но, черт возьми, брюки тебе идут даже больше, чем юбка.

– Конечно, под ними не видно волосатых ног. Ты зачем сюда пришел? Да еще и номер снял?

– Как зачем? К тебе?
– не поднимая взгляда от моей груди, пробубнил Андрей.
– И нет, дело не в брюках, прикрывающих волосатые ноги.

– А в чем?

– В груди. Сегодня акцент на ней. Она у тебя прям такая сегодня… ух, короче. Не видел бы в ванной, сказал бы полноценная тройка.

– Лифчик – чудеса природы. Поднимает даже то, что висит.

– Ну вот опять ты себя принижаешь? Все там у тебя стоит.

– Сегодня стоит – завтра висит. Тебе ли не знать, что век стоячих сисек недолгий, - обхожу его стороной и сажусь на диван, переводя взгляд на руку.
– У нас пять минут на поболтать и мне надо отчаливать. Мое такси почти уже приехало, - закидываю ногу на ногу и только сейчас понимаю, что я сама предложила ему поболтать. Очуметь. Не хотела бы – ушла, хлопнув дверью. Это же до какой степени я доведена до отчаяния гребаным пмс, если сама хочу с ним говорить.
– Как ты узнал, где я работаю?

– Имея бабки и связи, зная твое полное имя и адрес, – элементарно, - спокойно произносит Андрей, присаживаясь ко мне на диван.

– Понятно, - испытала что-то сродни облегчения. Если бы об этом он узнал от Саши, мой срыв был бы не минуем.

А вот дальше произошло что-то странное. Мы оба как-то синхронно замолчали. При этом перевели взгляд друг на друга. Мне не в первой видеть Андрея. Но почему-то впервые за все наши встречи я пристально смотрю на его лицо, замечая то, на что раньше не обращала внимания: карие, как и у меня глаза и две глубокие продольные морщинки на середине лба. И нет, возраста они ему не прибавляют. Да, вынуждена признать, что что-то в нем определенно есть. На «х» зовется. И это вовсе не то, на что мне хотелось послать сегодня добрую половину встреченных мною людей. Пожалуй, есть в нем харизма. И обаяние. И растительность на лице, которая в прошлый раз совершенно не мешала мне, когда я к нему присосалась. Не представляю его полностью бритым. Ему так, несомненно, идет. Я не знаю сколько мы друг на друга смотрим, но я в состоянии оценить, что пауза затянулась. Что, блин, происходит? Только я задала себе этот вопрос, как Андрей неожиданно резко потянулся ко мне и, зарывшись пятерней в мои распущенные волосы, накрыл мои губы своими. Сжав свободной ладонью мой подбородок, я бы сказала, грубо протолкнул свой язык мне в рот. Я же, сама от себя не ожидая, вместо того, чтобы оттолкнуть его или хотя бы прикусить язык, дабы знал свое место, сама включилась в поцелуй. Это можно спихнуть на пузырек ранее выпитой валерианки? Ай, да по фиг. Мне же нравится. Единственный момент, который нравится за весь гребаный день. Ощущаю себя каким-то ненасытным животным. Да, именно животным, судя по звукам, исходящим от нас. Если бы рука Андрея, несколько секунд назад мирно покоящаяся на моем подбородке, не оказалась бы в вырезе моей плотно облегающей тело блузке, я бы и дальше сосалась с ним как малолетка. Отстраняюсь от него, но почему-то не спешу его отталкивать.

– Тебе не кажется, что ты… оборзини?

– О пердонара миа белла макарона, - облизываясь, произносит Андрей.

– Макарона?

– Си. Спагеттини, обожиссими. Белиссимо. Ты як спагеттини с плесениной.

– Як – это шо то вы, батенька, в Белоруссию заехали. С плесенью значит?

– Но но, не старая як плесенина, а изысканьоне як сыр дор блю. О нэт, сеньорина, это… валериана.

– Cи синьор, бутылина валерианы. Я вам в сию сикундину оторву рукину, которая у вас в моей сиськине.