Дезертир флота
Шрифт:
Утро, хмурое и свежее, уже вовсю захватило крутые склоны. Свистел в ушах свежий ветер. Смутно ощутимое солнце залило простор моря серым ярким светом. Даже здесь чувствовалась осень. В Глоре люди, должно быть, уже достают из сундуков куртки.
Квазимодо взволнованно вытер рот. Вот демоны тебя забери, один глаз – и тот видеть перестал.
За дальним мысом от берега удалялся парус.
– Теа!
Рыжая, уже с луком, мгновенно оказалась рядом.
– Видишь?
– Вижу, – мрачно согласилась лиска.
– Ну и?
– Что «ну»? Он, чтоб ему все пообрывало. Это «Высокий».
– Детка, нужно быстро, – пробормотал вор.
Теа застонала:
– Ведь
– Нужно бежать.
– Козу не оставлю!
Изгиб тропинки Теа срезала, спрыгнула с высоты на галечный пляж, метнулась к драккару.
Ныр с удобством, как в кресле, устроившийся на прибрежных камнях и успевший натаскать кучку мелкой, но жутко вкусной головастой рыбешки, подпрыгнул.
– Что такое?!
– Видели «Высокий». Уходит на северо-восток. Поднимай всех.
От хижин уже спускались заспанные моряки.
– А Полумордый где?
– Мясо тащит. – Теа махнула луком. – Собирайтесь. Уйдет от нас Кехт.
Когда Квазимодо, задыхаясь, с тушей на плечах рысцой скатился на берег, лодка ждала только его.
– Что ты тащишься, как будто буйвола завалил? – азартно заорал Ныр. – «Высокий» ждать не будет…
И снова все началось сначала. «Высокого» успели ухватить за хвост, и теперь парус когга день за днем маячил впереди. Ветер благоприятствовал погоне, и драккар не отставал от старшего собрата. Часто приходилось садиться на весла, но пока удавалось и ночью, и в туман не терять «Высокого». Дважды корабли попадали в шторм, драккар успевал подойти почти вплотную к коггу и держался как упорная пиявка. Неизвестно, что думал по этому поводу капитан Кехт, но оторваться «Высокий» так и не попытался.
Жесткое козлиное мясо давно кончилось. Рыба в шторм ловилась плохо. Почти непрерывные дожди становились все прохладнее и заставляли уже без особого отвращения вспоминать о пекле Желтого берега.
Квазимодо смотрел, как ворочает длинное весло мокрая и еще больше похудевшая Теа, и понимал, что значит «сердце кровью обливается». Но рыжая улыбалась, над чем-то смеялась вместе с такой же исхудавшей и помолодевшей Бонгой. Нелегко приходилось всем. Лишь Ныр искренне был увлечен путешествием. Так далеко на север, похоже, не забирался ни один фуа. Ныряльщик разглядывал и обнюхивал незнакомых пойманных рыб, удивлялся невиданным цветам моря и неба. И радовался главному – у него перестало сводить ногу. Правда, обе ноги начали мерзнуть, но в новых ощущениях Ныр еще до конца не разобрался.
В один из серых дней, когда дождь висел в воздухе, но никак не решался начаться, с «Собачьей головы» заметили чаек. Дружный вопль взлетел над кораблем. Давненько Квазимодо не приходилось наблюдать такого общего восторга. Нога ревел, как осел, Бонга заливалась гиеньим хохотом, остальные не отставали. Под шумок вор по-настоящему поцеловал лиску. Океан все-таки не был бесконечен.
После полудня «Высокий» повернул к востоку. После короткого совещания «Собачья голова» двинулась следом. Решили еще двое суток идти за коггом, потом оторваться и продвигаться самостоятельно. Соваться в Глор сразу за капитаном Кехтом было бы неразумно. Капитан и на суше мог бы доставить немало неприятностей.
Вечером, после жалкого ужина, вор спросил Ныра:
– «Собачья голова» неплохое корыто. Не знаю, кто здесь станет капитаном – Нога или Пень, похоже, что они и вместе управляются неплохо, но тебя будут рады видеть в команде. Как насчет того чтобы стать «героем Глора»?
– С
– Перестань. При чем здесь рыба?
– Оба перестаньте, – сердито прошипела Теа. – Как бабы сопли жуете. Ныр идет с нами на Север. Но спросить мы тебя были должны. Сам понимаешь – ты же ныряльщик. Вдруг тебе без моря никак нельзя?
Фуа помолчал и сказал:
– Я хочу с вами. А море… Кончился ныряльщик. Вы не вздумайте смеяться, но я, честно говоря, боюсь нырять. Меня нога предает. На глубине… ну, она уже не хочет меня слушаться. Вернее, слушается, но… А быть на море, но не нырять, наверное, невозможно. Может, там, куда мы идем, что-нибудь поменьше моря есть?
– Так там не пустыня. Рек и озер полно.
Фуа вздохнул:
– Самое место такому калеке, как я.
Теа немедленно фыркнула:
– Тоже калека. Не успели одному вдолбить, что все с ним нормально, другой скулить начинает.
– Не надо мне ничего вдалбливать, – воспротивился Ныр. – У тебя кулаки как камень, только с виду маленькие. Заманили один морской еж знает куда, а потом – иди-ка ты в «герои Глора». Работорговцы.
– Мы тебя в бордель продадим, – ухмыльнулся Квазимодо. – В Глоре на твои перепонки дамочки в очередь выстраиваться будут.
– Это другое дело, – смягчился фуа. – Хотя у меня перепонки и не на том месте.
– Кобели бесстыжие! – тоном Бонги завопила лиска.
Все захихикали.
– Ква, – Ныр неуверенно пригладил волосы, торчащие на макушке, – ты не обидишься, если я задам один вопрос? Ты ведь сам из Глора? Не можешь сказать, что там с тобой стряслось? Ну, с глазом и все такое…
– Вам так уж нужно знать? – тихо спросил вор, глядя на рыжую.
Теа дернула острым плечом:
– Я тебя не спрашивала и спрашивать не собираюсь. Не хочешь – не говори. Какая разница?
– Да я так спросил, – немедленно пошел на попятную фуа. – Пришло вот в голову. Думаю про Глор, ну и… Понятно, что у тебя и секреты, и драки свои были. Расскажи лучше про сам город.
– Да нет, не было тогда ни боя, ни драки. – Квазимодо погладил щеку. – Смешная история. Я сам долго смеялся. Ну, когда уже смог смеяться.
Жила в славном городе Глоре счастливая семья. Хорошо жила, зажиточно. Было у главы семьи, разумного господина Рудна, солидное дело, от предков доставшееся, – торговал он светильниками да светильным маслом. Хорошим товаром, тем, что для господ идет, в дома солидные, где за хорошую вещь лишнего серебра не пожалеют. Прибыльное дело, долгими годами проверенное да испытанное. И по морю попутные корабли тюки с товаром перебрасывали, а уж по суше – само собой. На запад за закупками искусный купец Рудна и собственные караваны решался снаряжать. Водились у бережливого торговца денежки, чтобы и достойный дом у Летнего канала содержать, и семью прокормить. Семья не то чтобы велика была, в самый раз: жена – женщина милая и симпатичная, да четверо деток – сын да дочь старшенькие, сын средний да младшая – соплюшка смешливая. Девчонки – они девчонки и есть, наряды им, побрякушки, в голове вечно звон один. Младшая, правда, еще живность любила – вечно у нее щенята на руках сидели, да заморские попугайчики в клетке гадили. Ну да ладно, мала она была – какой спрос. Сыновья – другое дело. Разумные, в отца, с ранних лет к торговому делу интерес имели. И в грамоте сведущи, и в лавку отцову частенько заглядывают, и на складе повертятся – узнают, как нелегко торговая монета достается. Умные-разумные росли, завидными женихами обещали стать.