Дежа вю
Шрифт:
И все же, о чем сейчас может думать Морозов? Хорошо бы, если о ней. Тина где-то читала, если два человека думают друг о друге, возникает энергетическое биополе, и через него они вполне могут этими мыслями обменяться. Очень хорошо. Не придется прорываться в гостиничный номер. Морозов подумает о ней и спустится сам, и уже скоро, совсем скоро, в сверкающем холле она его увидит.
Вероятно, его мысли на самом деле были о ней. И этих мыслей оказалось так много, что они вывели Морозова дальше гостиничного
Он маялся на парковке. Она не стала дожидаться, пока таксист остановится.
— Эй, дамочка, — взвыл тот, когда пассажирка вознамерилась выпрыгнуть на ходу, — а деньги?
— Спокойно, — подоспевший Олег протянул пачку банкнот.
Разглядев их, водитель поспешил смыться, пока этот чокнутый не опомнился.
— Что у тебя с телефоном? — прошептал Олег в ее губы. — Я чуть с ума не сошел!
— Сошел, — возразила она и пояснила все же: — Просто связи не было.
— Будет. Будет связь, — многообещающе прозвучал его голос.
— Морозов, ты пошляк!
— Я всего лишь сошел с ума. Ты сама сказала.
— Как здесь красиво! — Она решила проявить интерес к окружающему миру. — Очень впечатляет.
— Что тебя впечатляет?
— Ну… все эти… штучки…
Тина обвела рукой холл. Олег улыбнулся и потащил ее к лифту, где какой-то приличного вида джентльмен помешал их поцелую быть достаточно откровенным.
ГЛАВА 32
Они лежали на голубых гостиничных простынях.
— Знаешь, я чуть не умер, когда он взял тебя за руку, — вдруг сказал Олег.
— Не умер же, — откликнулась она с тихой досадой, — и нечего говорить о моем муже. Понял? Я тебе запрещаю!
Ее муже! Она запрещает!
Он сжал челюсти, словно бульдог.
— Я никогда не изменяла ему, — сказала Тина, нарушив собственное табу.
— Почему?
По кочану, блин! Она набрала воздуха в грудь, чтобы произнести это вслух. И не стала. Вместо этого спросила:
— А это важно?
— Нет, — быстро ответил он. Слишком быстро, чтоб это было правдой.
— Олег, какая разница на самом деле? Неужели тебе не все равно? Или ты хотел бы, чтоб я огласила полный список? С адресами и телефонами…
— Давай не будем, — поморщился он.
— Не будем что?
— Ругаться.
— Мы не ругаемся.
— Мы ругаемся, черт тебя подери!
— Это тебя подери, глупый осел! Собственнические инстинкты включились? Ты мне никто и звать тебя никак, понял? — Тина рванула с кровати. — Отдай мою ногу!
Олег перекатился на бок, придавив ее обратно.
— Не отдам! Она мне нравится!
— А ты ей — нет!
— Ври больше!
Тина сосредоточилась на изучении потолка, осознав вдруг, как нелеп весь этот разговор. Как нелеп и как… как он ей нравится.
— Посмотри
— Не буду. Ты на меня давишь.
В прямом и переносном смысле. Она была не готова к его ревности. По большому счету, она и к нему самому была не готова.
И вот еще что — они действительно ругались. Будто бы супруги, прожившие вместе тридцать лет и три года!
— Прости, пожалуйста, — в его голосе не слышалось сожаления, — если хочешь, я ни слова больше о нем не скажу. Он мне вообще по фигу!
И тут же действительно перестал думать в этом направлении, потому что мысли о ней были намного приятней.
— Кстати, как твоя презентация? — спросила Тина.
Он улыбнулся, словно нашкодивший мальчишка.
— Не знаю.
— Ты что, там не был? — подпрыгнула она. — Я, конечно, знала, что ты безответственный тип, но не до такой же степени!
Это было подозрительно похоже на ворчание любящей, но сварливой женушки.
— Успокойся, был я там, был. Просто чуть не заснул от скуки, вот и не помню ни черта.
— Подари мне книжку с автографом, а?
— И всего-то? А я уж приготовился достать луну с неба.
Это было подозрительно похоже на обещание любящего, но рассеянного супруга впредь выносить мусор без напоминаний. Потом этот якобы супруг встал с постели и направился к магнитоле.
— Что ты собираешься делать? — подозрительно спросила Тина.
— Сейчас… — пробормотал он.
— Думаешь, здесь есть что-нибудь приличное?
— У меня с собой было.
— Звучит, как признание алкоголика, контрабандой протащившего бутылку в пристойное заведение.
— Да ладно, — расхохотался он, — иди сюда. Иди, иди.
Касаясь друг друга голыми боками, они встали у магнитолы, в чьей пасти сгинул диск.
— Что там? — нетерпеливо спросила Тина.
— Подожди.
Их взгляды переплелись, а через секунду будто стены раздвинулись, комната исчезла, и только снег, снег был повсюду. Он не падал, не кружился, он обнимал этот мир белой ласковой прохладой, подбирался к самому сердцу, брал душу в ладони, и баюкал, и ни страха, ни боли, ни крошечного сомнения не оставалось — только грусть, что однажды снег растает.
А сейчас… Они слушали скрипку.
…Неважно, что случится потом. Она готова пропасть, погибнуть уже в следующую минуту. Это он научил ее жить сейчас, и творить чудеса, и, взмывая к небесам, не бояться упасть.
Нет, неважно, что случится потом!..
Но потом, заглушив скрипку, пробили часы, и Тина моментально почувствовала себя Золушкой. Олег перехватил ее взгляд.
— Я уже одеваюсь, — он выставил ладони, — только не кричи!
— Я не кричу! Ты бы мог сказать, что уже так поздно!