Дежавю, или Час перед рассветом
Шрифт:
Вот и все, глаза можно не открывать…
— Оно занято вот уже тринадцать лет.
— То есть ты тоже того?! — По голосу было понятно, что Гальяно улыбается от уха до уха.
— То есть я тоже того. А как может быть иначе?
— Это очень хорошо! Это просто замечательно! Обожаю, понимаешь ли, воссоединять влюбленные сердца! Дэн, братан, открывай глаза! Я же вижу, что ты очухался. Нечего филонить, тут барышня тебя ждала аж тринадцать лет!
Тринадцать лет…
Он накрыл рукой Ксанкину ладонь и только лишь потом
Больничная палата была залита солнечным светом, в настежь распахнутое окно врывался свежий ветерок. Жара спала. На широком подоконнике, беспечно болтая в воздухе ногами, сидел Гальяно. Он смотрел на них с Ксанкой строго и ласково одновременно, как на неразумных детей.
— Здравствуй, Дэн. С возвращением. — Сейчас, без темных контактных линз, с синими-синими глазами, с тем особенным, только ей одной присущим выражением лица, она больше не была холодной Алекс, она была его Ксанкой.
— И тебя… С возвращением.
Нужно было сказать что-то особенное, что-то такое, от чего все сразу станет на свои места и сердечная боль наконец отпустит, а у него никак не получалось. Сколько лет он представлял себе, какой могла бы быть эта их встреча, придумал столько нужных и правильных слов, а когда дошло до дела, растерялся.
Ксанкины пальчики под его ладонью вздрогнули, и Дэн испугался, что она уберет руку или вообще уйдет, как и собиралась, но она поступила иначе.
— Ты все слышал? — Ее лицо было так близко, что белые волосы щекотали Дэнову щеку. — Ты слышал, что я сказала?
— Да. И я слышал, что сказал тебе Гальяно. — Со стороны окна послышалось деликатное покашливание. — Я скучал по тебе, Ксанка. Ты даже представить себе не можешь, как мне тебя не хватало.
— Я могу. — Она улыбнулась светло и радостно. — Я тоже скучала… Как ты себя чувствуешь, Дэн?
— Хорошо. То есть теперь, когда ты нашлась, отлично!
— У тебя была клиническая смерть, братан! — ввернул Гальяно. — Нам пришлось нелегко. Если бы не Ксанка… Она тебя не отпустила. Я не знаю, как такое возможно, но, кажется, ты жив только благодаря ей и тому серому порошку.
— Это гарь-трава. — Ксанка смотрела ему в глаза. — Она многое может. Я присыпала твою рану, чтобы остановить кровотечение.
— Хирурги очень удивились, что ты вообще дотянул до больницы с таким ранением. Знал бы ты, с какой скоростью может бежать Туча, когда на руках у него… Сколько ты весишь? Килограммов восемьдесят? Вот, с ношей весом восемьдесят килограммов. Ты бы слышал, как, оказывается, он может орать на тех, кто не такой расторопный! Большой босс! Что еще скажешь… А Матюха! Чтобы остановить попутку, ему пришлось-таки пальнуть из своей любимой пушки в воздух — не по колесам, боже упаси! Теперь у него проблемы с местными органами правопорядка, но Туча обещал все уладить.
— А Леся? — Ему не хотелось спрашивать, но он должен.
— Леся в КПЗ, но, сдается мне, пробудет она там не долго. У
— Она не виновата, — сказала Ксанка. — Это все он, его кровь…
— В тебе тоже есть его кровь, но ты совсем другая. Он не может сломать того, у кого все в порядке с душой. Елки, надеюсь, что он больше никого не сможет сломать. Через тринадцать лет я буду уже не так силен, чтобы сражаться с вселенским злом. — Гальяно спрыгнул с подоконника, направился к двери. — Ну все, политинформацию считаю законченной, удаляюсь!
— Он славный, — сказала Ксанка, когда за Гальяно закрылась дверь. — Они все славные. Дэн, тебе очень повезло с друзьями.
— Да, мне чертовски повезло! — Свободной рукой он притянул к себе Ксанку. — Мне повезло не только с друзьями, но и с любимой девушкой.
Это было как возвращение в прошлое. Жаркие губы, широко распахнутые глаза, дыхание, одно на двоих, и золотые смерчи, оплетающие их невидимыми нитями, развевающие Ксанкины волосы. Их настоящее было радостным и безмятежным. Единственно возможным, единственно правильным. Тот старик оказался прав — самая темная ночь возвещает скорый рассвет. Их рассвет наступил.
Эпилог
Никогда раньше поместье не выглядело так празднично и нарядно. Никогда раньше старый дом не становился свидетелем трех свадеб сразу.
— Боже мой! Где была моя голова, когда я заказывала это безобразие! — Ангелина вертелась перед напольным зеркалом, сосредоточенно разглядывая свое отражение. — Из-за этого чертова корсажа мне нечем дышать. — Она похлопала себя по осиной талии, обернулась к Алекс и Лене. — Дамочки, если завтра во время венчания я вдруг грохнусь в обморок, скажите Степке, что это от счастья. Не хочу, чтобы он знал, что его жена настолько глупа, что купила платье на размер меньше.
— Ты не глупа. Ты просто беременна. — Лена ласково обняла ее за плечи. — Беременным женщинам свойственно увеличиваться в размерах. А пока сними это, не мучайся.
— Это только после свадьбы! — Ангелина расшнуровала лиф, вздохнула полной грудью, сбросила платье, натянула свободный сарафан. — А завтра, дамочки, вы уж меня извините, я собираюсь быть самой очаровательной невестой. Пусть даже и слегка беременной.
— Степан знает? — спросила Алекс, аккуратно вешая платье Ангелины на плечики.
— Конечно, знает! И угадай, кого мне за это благодарить? — Она скосила взгляд на Лену.
— Когда они наконец тебя нашли, тебя постоянно тошнило. Степан испугался не на шутку, собирался везти тебя к лучшим мировым светилам. Гальяно просто не вынес его страданий. — Лена улыбнулась.
— Не вынес страданий! — Ангелина с нежностью погладила себя по намечающемуся животу. — А твой любезный Гальяно в курсе, что Степка мне теперь даже чихнуть не дает, трясется надо мной по поводу и без повода?