Дезире
Шрифт:
Внутренние враги… Где я уже слышала это? Баррас говорил так; это было давно. И он все время глядел на Наполеона… Золоченые часы на камине показывали уже час ночи…
— Уже поздно, — сказала я, поднимаясь. Но он взял меня за плечи и усадил в кресло.
— Не уходите еще, Эжени. Я так рад, что вы пришли ко мне! А ночь еще долгая.
— Вы тоже, вероятно, устали, — проговорила я.
— Я сплю плохо и очень мало. Я…
Дверь, которую я сначала не заметила, так как она завешана ковром, приоткрылась. Наполеон не обратил внимания.
— Кто-то приоткрывает дверь
Наполеон повернулся.
— Кто там, Констан?
В проеме открывшейся двери показался маленький человечек в ливрее. Он жестикулировал. Наполеон сделал шаг к нему. Маленький человечек зашептал:
— Она не хочет ждать. Не хочет больше ждать. И не слушает уговоров.
— Пусть одевается и уходит, — услышала я.
Дверь бесшумно закрылась. Я подумала, что это, мадемуазель Жорж из Комеди Франсез. Весь Париж знает, что Наполеон, когда-то обманутый Жозефиной, теперь находится в дружеской связи с «Жоржиной» — шестнадцатилетней актрисой — мадемуазель Жорж.
— Я не хочу задерживать вас дольше…
— Вы слышали, что я ее отправил, теперь вы не можете оставить меня одного, — ответил он быстро и вновь усадил меня в кресло. Его голос стал нежным: — Ты просила меня о чем-то, Эжени, впервые в твоей жизни. Ты просила меня?
Я закрыла глаза. Я устала. Смена его настроений меня очень утомляла. Жара в комнате была невыносимая. В то время возле него я чувствовала себя в состоянии лихорадочной дрожи, и это делало меня совершенно больной. Как странно, что после стольких лет я могу еще понимать все смены настроения этого человека! Я знаю, что сейчас он борется с самим собой, что он не может решиться. Сейчас я уже не могу уйти. Может быть, он уступит доброй половине своей души?.. Великий Боже, может быть, он уступит?..
— Но ты просто не понимаешь, о чем просишь, Эжени. Ты прекрасно знаешь, что дело не только в этом Энгиенском, что он мне безразличен. Мне нужно, наконец, показать Бурбонам, показать всему миру, что значит Франция! Французский народ сам выберет своего господина…
Я подняла голову.
— Свободные граждане свободной Республики идут к урнам… [10]
«Он декламирует поэму или повторяет какой-то текст?» — думала я. А он уже опять был у своего бюро и держал документ в руках. Печать на бумаге напоминала огромное пятно крови.
10
В данном случае к баллотировочным ящикам
— Вы спросили меня, кто послал меня к вам сегодня ночью, — сказала я громко. — Прежде, чем вы примете решение, я хочу ответить на ваш вопрос.
Он не поднял глаз.
— Правда? Я слушаю!
— Ваша мама.
Он медленно опустил листок, подошел к камину и посмотрел на огонь.
— Я не знал, что мама интересуется политикой, — пробормотал он. — Она, конечно, волнуется!
— Ваша мама не рассматривает этот случай как политический.
— А как же?
— Как убийство.
— Эжени, ты переходишь границы!
— С
Тень улыбки промелькнула на его лице. Потом он стал перекладывать бумаги на своем столе. Наконец он нашел то, что искал. Он поднес лист к моим глазам.
— Посмотри, как ты находишь это? Я еще никому не показывал.
В верхнем углу большого листа бумаги была нарисована пчела. А в середине — набросок: квадрат из пчел, нарисованных через равные промежутки.
— Пчелы… — сказала я удивленно.
— Да, пчелы, — подтвердил он, удовлетворенно кивнув головой. — Знаешь, что это обозначает?
Я не знала.
— Это эмблема!
— Эмблема? Что вы будете украшать ею?
Он сделал широкий жест.
— Все! Стены, ковры, занавеси! Книги, дворцовые кареты, мантию императора!..
Я сдержала дыхание. Он решился!.. Он смотрел на меня и буквально пронзал меня взглядом.
— Поняла меня, Эжени, моя маленькая невеста?
Я почувствовала, что мое сердце бьется сильными толчками. А он уже доставал другой лист. Па нем были львы во всевозможных положениях. Львы отдыхающие, прыгающие, львы лежащие и нападающие. Наверху листа, как раз под рукой Наполеона, был загнут угол. Он сбросил лист на пол и показал другой. На нем был изображен орел с распростертыми крыльями.
— На этом я остановился. Он тебе нравится? Это мои гербы. Гербы императора Франции.
Может быть, эти слова мне приснились? Я наклонилась и взяла лист с рисунками. Мои пальцы дрожали. А Наполеон вновь вернулся к своему бюро и держал в руках лист с красной печатью.
Он был неподвижен, губы крепко сжаты, подбородок резко очерчен. Я почувствовала, как на моем лбу выступают капельки пота. Я смотрела на него, не спуская глаз. Тогда он наклонился вперед. Взял перо. Написал слово на листке и присыпал песком, чтобы просушить. Потом быстро схватил бронзовый колокольчик. На колокольчике был изображен орел с распростертыми крыльями.
Секретарь вошел в комнату. Наполеон аккуратно сложил листок.
— Запечатайте!
Секретарь поторопился покапать воском одной из свечей. Наполеон смотрел на него внимательно.
— Немедленно отправляйтесь в тюрьму Венсен и передайте это коменданту. Вы отвечаете за вручение этого лично коменданту тюрьмы.
Пятясь и кланяясь, секретарь покинул комнату.
— Я хотела бы знать, что вы решили, — сказала я внезапно охрипшим голосом.
Наполеон наклонился и стал собирать с пола лепестки от моей растерзанной розы.
— Вы испортили свою шляпу, мадам, — заметил он и протянул мне горсть лепестков.
Я поднялась, положила рисунок орла на маленький столик и бросила кусочки шелка в огонь.
— Не огорчайтесь, — сказал он. — Эта шляпа вам не идет.
Наполеон проводил меня пустынными коридорами. Я смотрела на стены. «Пчелы, — думала я. — Пчелы будут украшать Тюильри».
Каждый раз, как караульные преграждали мне путь, я вздрагивала. Узнав Наполеона, они сразу «брали на караул». Он проводил меня до кареты.