Диагноз
Шрифт:
— Черт, — буркнул Чейз. — Я не желаю, чтобы какие-то люди толпились вокруг меня, как японские жучки. Слушайте, у нас есть редкая возможность, Фрэнк, реальная возможность. На первом этаже, под холлом, стоит новый управляемый компьютерный аспиратор.
Засыпавший Бартелми от изумления резко открыл глаза.
— Интересно, каким это образом Бостонская городская больница ухитрилась заполучить УКА?
— Какая разница? — проговорил Чейз. — Это бизнес. Он у нас есть, и я хочу им воспользоваться. На прошлой неделе я с ним ознакомился и жду не дождусь возможности попробовать его в деле. Если мы будем ждать, пока этого парня опознают, то набегут кузины и тетки, станут тянуть с разрешением, а больничное начальство будет скрипеть о наших правах и обязанностях.
Он
— Если мы сейчас все сделаем, то это будет на пользу и больному, и нам.
— Вы просто зациклились, — возразил Бартелми. — Мне все это очень не нравится. Мне вообще здесь многое не нравится. — Он зевнул и снова посмотрел на часы. — Через десять минут я ухожу.
— Не будь таким чистоплюем, — разозлился Чейз. — Пойдем, я только покажу тебе машину. Это же произведение искусства, настоящее чудо. Она прекрасна! — Раздался сигнал пейджера, и Чейз швырнул его в стол и задвинул ящик.
— О каком разрешении вы говорите? — подал голос Чалмерс.
Удивившись такому неожиданному и нежелательному интересу со стороны больного, врачи прекратили разговор.
— Ни о каком. Нам не нужно разрешение, потому что мы не собираемся ничего делать, — сказал доктор Бартелми, обращаясь к туловищу, торчавшему из томографа.
— Конечно, ни о каком, — поддержал коллегу Чейз. — Мы просто на несколько минут перевезем вас в другой кабинет и там закончим ваше обследование.
Вошла растрепанная медсестра и начала работать с Чалмерсом. Он почувствовал, как в его руку вошла игла. Потом раздался скрип колес, покатившихся по полу. Кто-то кричал о партии просроченных резиновых перчаток. Открылась и закрылась тяжелая дверь.
Наступила тишина. Воздух в этом помещении был тусклым, плотным и окрашенным в синеватые тона, как вода на дне глубокого плавательного бассейна. Чалмерс почувствовал, как его переложили на больничную койку. Он был в полном сознании, но потерял способность говорить. Глаза постепенно привыкли к тусклому синеватому свету. Через несколько секунд Чалмерс смог рассмотреть справа от койки стол, на котором стоял аппарат, излучавший собственный синевато-зеленый свет. На стене были видны овальные силуэты дисплеев, циферблатов и регуляторов. Другие предметы в углах были скрыты тенью: стойка, два стула, стол. Два врача стояли возле двери. В центре тускло освещенного помещения над операционным столом величественно возвышался похожий на не знающего сна и отдыха хирурга управляемый компьютерный аспиратор. Прибор тихо гудел и светился. Он был размером с человека. Даже сейчас, в нерабочем состоянии, он отбрасывал на операционный стол и на потолок синие направляющие лучи; казалось, что чудесная машина парит в воздухе, поддерживаемая сверху и снизу бирюзовыми филигранами. Из головы аппарата свисала единственная подвижная деталь — шприц с иглой. Из ног машины выходили электрические кабели, которые, словно нервные окончания, вились по полу, соединяя машину с панелью управления и компьютерами.
— Господи Иисусе, — прошептал Бартелми. Лицо молодого врача отражало призрачный синий свет. Окончательно проснувшись, он уселся на пол.
— Да, — сказал доктор Чейз, — да.
Улыбаясь, он подошел к машине. Вытянув руку, коснулся прибора, потом отдернул руку, словно поняв, что совершил святотатство. Помедлив, все же протянул руку и приложил кончики пальцев к изогнутой стойке. Рукой, синей в синем свете направляющих лучей, доктор Чейз принялся нежно поглаживать «спину» прибора.
— Когда-то я мечтал стать инженером, — тихо сказал Чейз, — но не сумел сдать математику.
Он помолчал, проводя пальцами по титановой поверхности.
— Игла перемещается с точностью до сотой доли миллиметра. Сделано в Америке, Фрэнк. Сделано в Америке. Наша страна все-таки чертовски хороша.
Прибор урчал, словно ожидая, когда его запустят в действие.
— Я не знаю, что сказать, — прошептал Бартелми. — Машина — чудо.
Голоса постепенно удалялись. Чалмерсу казалось, что он куда-то проваливается. Когда он проснулся, то понял, что не может пошевелить головой.
— Готов? — спросил доктор Чейз. На экране компьютера светились силуэт шприца и контуры компьютерной карты головы Чалмерса.
— Готов, — взволнованно ответил доктор Бартелми от рабочей станции. — Господи, о господи. Я не могу поверить, что это делаем мы.
Игла опустилась. Раздался скребущий звук, похожий на скрежет резца о камень. После этого в кабинете снова наступила тишина, нарушаемая только тихим гудением прибора. На центральной панели замигали лампочки индикаторов.
Чейз, поколебавшись, отошел от стойки прибора и в растерянности остановился посреди помещения. Бросив взгляд на опустившийся шприц, он снова посмотрел на мигающие лампы центральной панели.
— Что за черт? Ничего не понимаю, — пробормотал он и вопросительно посмотрел на Бартелми. — Я все делал по инструкции. Я же знаю, что все делал по инструкции.
Доктор Бартелми отошел от рабочей станции, чтобы посмотреть, что делается на центральной панели. Наклонившись над бодрствующим, но безгласным пациентом, он внимательно вглядывался в прибор, стараясь не прикасаться к нему.
— Что-то пошло не так, — хмуро произнес доктор Чейз, меряя шагами кабинет. — Биопсия не получилась. Сработал защитный механизм и блокировал прибор. Значит, что-то пошло не так.
— Проклятье, проклятье, — повторял Бартелми. — Не надо было этого делать. Я знал, что не надо было этого делать. Надеюсь, что с ним все в порядке.
— С ним-то все в порядке, — отмахнулся Чейз, продолжая расхаживать по кабинету. — Я посмотрю его позже. Главное, что случилось с машиной? Не могу в это поверить, ведь я все делал по инструкции. Это же совершенно новый аппарат.
Старший врач наконец осознал, что ему страшно.
— Надо будет хорошенько об этом подумать, — сказал он.
Доктор Бартелми согласно кивнул.
— Вы идите домой, — принял решение Чейз. — Я зашью больного и направлю к психиатру.
Среди ночи Билл Чалмерс проснулся от приятного сновидения: красивая рыжеволосая женщина нежно массировала его лоб. Билл был страшно разочарован, обнаружив, что лежит один на узкой кровати и вдыхает не аромат нежной кожи, а противный запах жженой магнезии. Сильно болела голова. Надо бежать. В палате было полутемно. В тусклом свете сквозь дверной проем был виден центральный пост, за ним были такие же палаты без дверей, в которых, ровно дыша, спали еще пятеро больных. За столом сидела дежурная медсестра; в углу охранник читал книгу. Чалмерс принялся ждать. Через полчаса охранник решил, что может на пару минут оставить открытую дверь без присмотра, чтобы сходить в кафетерий за кофе. Чалмерс немедленно сунул подушку под одеяло и спустил ноги с кровати. Где его штаны? Он молча подошел к койке другого больного, крупного мужчины, который громко храпел, лежа на спине. Чалмерс нашел его сумку, порылся в ней, извлек оттуда штаны и надел на себя. Сестра на посту не заметила, как он на цыпочках прокрался к выходу из отделения. На его счастье, другая ночная сестра, которая наверняка спросила бы его, почему он расхаживает по коридору, сонно ворча, пошла к звонившему телефону. На полпути к холлу Чалмерс обнаружил тележку с бельем, которая послужила ему надежным укрытием. Прячась за ней и стараясь не топать больничными тапочками, Чалмерс вышел на лестницу и спустился на первый этаж. После нескольких попыток он нашел дверь, ведущую в подвал, в котором он обнаружил еще одну лестницу, пропахшую терпентином. Следующая дверь, тихо закрывшаяся за ним, вела на улицу. Он был свободен. Ночной воздух был сырым и теплым. В свете луны отражались номера припаркованных у госпиталя машин. На противоположной стороне улицы в окне дома мерцал слабый свет. Билл Чалмерс, одетый в больничную рубаху и брюки, на три размера большие, чем надо, выбрал направление и зашагал в темноту ночи.